Итак, прозревая в происходящем дразняще–безусловную безнаказанность подстрекательского сна, я решил понемногу ослабить поводья и начал с того, что спросил:

— Все–таки, как вас зовут?

— Бенедиктов — Кощей Бессмертный — сказал Сверчок, — ему уже, наверное, тысяча лет, но птички не его изобретение…

— Тебе больше нечего сказать?

— Но…

— Тогда вылезай.

— Нет, нельзя…

— Если он выйдет, то тут же найдут его труп, — объяснила мне дама.

— Где?

— Ну, вот хотя бы там. — Она указала пальцем на тротуар перед Американским посольством, и я уже не удивился тому, как мы быстро оказались здесь.

— Он хотел всех уничтожить… я знаю — всех! — вскричал Сверчок и добавил, указывая пальцем через плечо: — Кроме нее.

Ох, мешает мне этот дурак — ужасно мешает! — не могу я говорить с дамой, когда за рулем мертвец.

— Вот что, Сверчок, остановись на минуту: мы тебя засунем в багажник, и я поведу сам.

— Нет, нельзя!.. — воскликнула дама.

— Нельзя, — подтвердил и Сверчок, потом брякнул, снова не к месту: — Она была любовницей Бенедиктова.

— Вы? Бенедиктова?

— А что тут такого?

— Но ему же ведь тысяча лет…

— А хоть бы и так, какое вам, собственно, дело?

— Я посадил двух птиц в одну клетку, — опять встрял Сверчок, — я боялся за Лику и посадил ее птицу к ней в клетку… — И он снова ткнул пальцем в сторону странной моей незнакомки.