И наконец я призналась ей.

Она сначала не поняла и удивилась:

– Но ведь твой муж умер… после Дожинок, то есть ты уже на…

Я покачала головой:

– Это не муж.

– А кто? – снова удивилась она, и видно было, что никакое подозрение ей даже на ум не приходит.

Я показала глазами на рубаху Ингвара, которую он бросил на ларе, торопясь на гулянье.

Она переменилась в лице:

– Да как это могло быть?

– Он убил моего мужа и захватил наш город…

Я надеялась, она сама все поймет. Хотя знала, что понесла я не в день битвы на Ловати, а позже, по дороге сюда.

– Да как он посмел! – в ярости закричала она. – Он мое приданое ездил добывать или другую жену себе? Вот почему он говорил, что на тебе женится!

– Что? – Теперь уже я не поверила ушам. – Что он говорил?!

– Что на тебе женится, если я за Мистину пойду! И с тобой станет киевским князем!

– Опомнись! – Я бросилась к ней. – Что ты мелешь?

Она и правда опомнилась и закрыла себе рот рукой, будто проговорилась нечаянно.

– У Киева есть князь! – мягко напомнила я. – Сын нашей с тобой двоюродной сестры Брониславы, дочери дяди Одда. Он наш племянник, мы ему зла не желаем. И сыну его. Он-то к нам со всей родственной любовью…

– Да, конечно, – кивала она, но была бледна и смотрела куда-то в пространство. – Только что же мне с тобой-то делать? Я еще не… не знаю пока… А ты уже знаешь… Никому не говори, слышишь!

Она вскочила и схватила меня за руки:

– Ни единой душе!