– Как тебя зовут-то? – спросил Ингвар. – Калиница?

– Нет, – карие глаза взглянули на него с лукавством. – Огняна-Мария.

– Ох! – Это имя сверкнуло, будто молния, и захотелось прикрыть глаза от ослепительного блеска. – И что же, – Ингвар недоверчиво посмотрел на нее, – за десять лет жениха другого не нашлось? Такая красавица… Да всякий бы бегом побежал.

Огняна вспыхнула: по щекам разлился румянец, такой пленительный на смуглой коже, и Ингвару вдруг самому стало жарко.

– Всякий… – одолевая смущение, Огняна подняла на него глаза, но тут же снова опустила, – может, и побежал бы… Да я не за всякого пойду.

Она повернулась к двери; почти безотчетно Ингвар рванулся вперед, невольно охнул от боли сразу в обеих ранах, но все же сумел ухватить ее запястье. Огняна-Мария резко отняла руку, будто обожглась, бросила на него еще один непонятный взгляд и выскользнула из покоя.

Ингвар озадаченно глядел ей вслед. Он не понимал, что произошло – и произошло ли что-то, – но озадачило его другое. Пытаясь обхватить пальцами ее запястье, он ясно ощутил через ткань рукава знакомый витой изгиб серебряного обручья.

* * *

В устье Сангарии русскому войску пришлось провести еще два дня: забивали захваченный скот, солили и коптили мясо, разбирали добычу. Простое тряпье греческих селян, что похватали сгоряча – широкие рубахи из некрашеной шерсти, короткие поношенные плащи, – Мистина велел бросить. Лишь разрешил каждому, у кого был недостаток одежды, взять себе нужное. Правда, лето уже было в разгаре, солнце палило, и большинство отроков ходили в одних портах и валяных шапках, чтобы не напекло голову.

Лишнее пришлось оставить. Когда русы тронулись дальше на восток, берега близ устья выглядели, как мир после конца света: везде отрубленные головы коз и овец, небрежно снятые и брошенные шкуры, кучи костей, копыт и внутренностей, тучи мух над лужами крови, а возле этого – бедняцкие рубахи и накидки, посуда подешевле, пустые амфоры из-под вина и масла, черепки в кострищах. Казалось, все жители страны ушли в морские волны, бросив ненужные им более пожитки. И все эти обломки уничтоженного мира простирались, насколько хватало глаз. Уцелевшие жители, вернувшись через несколько дней, чуть не сошли с ума от ужаса и вони.

Войско теперь прочесывало берег, направляясь через долину Сангария на восток, навстречу ушедшему вперед Тородду. Дымы над небокраем видны были на много переходов, и весть о набеге уже широко разнеслась по побережью. Скотоводы спешно собирали стада и гнали своих коз на юг, к горам. Селяне грузили на повозки добро и домочадцев и тоже уходили, надеясь найти убежище. В самую пору жатвы иные из земледельцев не решались бросить созревшие нивы. Полагались на то, что опасность не так уж велика, что скифы до их деревни не дойдут, что войска прикроют… Что Бог поможет так или иначе!