Приближаясь, греки выпустили стрелы. Ряд сомкнутых щитов стал похож на спину длинного ежа, но убитый оказался всего один: стрела попала отроку прямо в глаз. Из третьего ряда полетели ответные стрелы, и пара всадников рухнули с седел.

До столкновения оставалось несколько мгновений.

– Перу-у-ун! – во весь дух завопил Буеслав, и его низкий, дикий голос сам был будто знак присутствия божества.

– Перу-ун! – завопили все за ним, призывая бога принять участие в его любимом действе.

И тут случилось удивительное: греки придержали коней, развернулись и помчались прочь!

Едва опомнившись, русы схватились за луки и послали им вслед стрелы, но без особого успеха.

– Стоять! – рявкнул Буеслав, ожидая, что греки развернутся и вновь помчатся в лоб.

Отроки ждали, слушая, как удаляется грохот копыт. Потом он стих. Оседала пыль, мешаясь с сумерками над дорогой.

И вот русы остались на истоптанном поле одни. Лишь лошадь бегала в отдалении, у рощи из ольхи и вяза, волоча за собой мертвое тело. Еще одно тело лежало вдали, на усеянной стрелами дороге.

– Разойдись, – велел наконец Буеслав.

Напряжение схлынуло. Посовещались, как быть дальше. Идти сегодня вперед, вслед за умчавшимся конным отрядом, не тянуло. Как знать, что там, впереди? Может, крепость, где спрятались греки? Может, целое войско, а эти конные только заманивали?

– А скорее, засада! – решил Буеслав. – Они ждут, что мы сейчас за ними поскачем, а они накроют откуда-нибудь.

– Вон в той роще в самый раз засесть! – согласился Гудила, десятский.

– Ушла добыча-то! – ворчали черниговцы. – Гнались за ними полдня, а теперь шиш!

Но преследовать беженцев в темноте, в незнакомой местности, каждый миг ожидая засады от неведомого числа противника, Буеслав не решился.

В густеющих сумерках вернулись в последнее пройденное село – совершенно пустое. Отроки бранились, поддавая ногами разбросанные в поспешном бегстве тряпье и черепки – вот и вся добыча. Целый обоз жителей с лучшим добром и церковной утварью ушел вперед, под прикрытие всадников. Поели хлеба и копченого мяса из седельных сумок, выставив дозоры на окраинах селенья, и легли спать.

Утром двинулись обратно. Вставало солнце, обещая такой же ясный и жаркий день, небо было оглушительно голубым – такого не бывает на Руси. Кое-кто заикался о том, чтобы пойти дальше на юг, но Буеслав приказал разворачиваться: за ночь беженцы ушли так далеко, что их не достать, или спрятались в укрепленном месте. А вот греческие всадники могли вернуться – и в куда большем числе, чем вчера. Надеяться на подкрепление здесь не приходилось: Ивор с пешим отрядом только сейчас выступает ему навстречу от побережья, их разделяет два пеших перехода.