– Ах, глупый человек, ведь и я тоже была введена в заблуждение его мнимыми высокими качествами и добродетелью, я тоже считала, что он не человек, а полубог, хотя я умом и образованностью выше тебя. Долгое время я верила, что в душе его живут самые возвышенные чувства, но, к великому своему сожалению, убедилась в том, что Спартак лжец, каждый его поступок, каждое слово – притворство, лицемерие и в сердце его горит одно-единственное чувство – честолюбие. Я узнала, я поняла, я убедилась в этом, а ты глупец, глупее барана…

– Эвтибида! – весь дрожа, произнес Эномай, и голос его был похож на глухое рычание льва.

– Глупее барана… – храбро продолжала Эвтибида, и глаза ее засверкали от гнева. – Ты ничего не увидел и не видишь. Ведь только что, среди неумеренных возлияний, ты простирался перед ним ниц, как самый жалкий раб, и пел ему гимны.

– Эвтибида! – еле сдерживаясь, повторил германец.

– Не боюсь я твоих угроз! – презрительно ответила гречанка. – Зачем я поверила твоим словам о любви? Теперь я могла бы ненавидеть тебя так же сильно, как я презираю тебя!

– Эвтибида! – громовым голосом воскликнул Эномай; он в ярости вскочил и, угрожающе подняв кулаки, подошел к девушке.

– Посмей только! – надменно произнесла Эвтибида и вызывающе топнула ногой, гордо глядя на гладиатора. – А ну-ка, смелей, ударь, бей, задуши бедную девушку своими звериными лапами… Это ведь куда почетнее, чем убивать своих соотечественников в цирке… Ну, смелее! Смелей!..

При этих словах Эвтибиды Эномай в ярости бросился к ней и готов был задушить ее, но, подойдя ближе, вдруг опомнился и, задыхаясь от гнева, глухо произнес, потрясая кулаками:

– Уходи, Эвтибида… уходи, ради богов твоих… пока я не потерял последнюю каплю рассудка!..

– И это все, что ты можешь ответить женщине, которая тебя любит, единственному на земле существу, любящему тебя? Так-то ты платишь мне за мою любовь? Вот она, благодарность за все заботы, которыми я окружила тебя, признательность за то, что вот уж сколько месяцев я думаю только о тебе, о твоей славе, о твоем добром имени! Хорошо же! Отлично! Этого следовало ожидать! Вот, делайте добро людям, – добавила она более мягко и нервно забегала взад и вперед по палатке, как только увидела, что Эномай опустился на скамью. – Думаешь о счастье и благополучии близкого человека – и вот награда! Как я глупа! К чему мне было думать о тебе, заботиться о твоей славе? За что ты обрушил на меня свой зверский гнев и эти страшные проклятия, за что? Ведь я старалась спасти тебя от черных козней, которые замыслили против тебя!