– Да нет же, нет! – чуть не плача, восклицал бедный германец; он не был силен в логике и в спорах, и ему хотелось избежать разрешения такой мучительной дилеммы.

– Невозможно понять, по какой причине я могла бы предать тебя, – продолжала Эвтибида.

– Прости меня, моя божественная Эвтибида, я не только не понимаю, я и подумать не мог, что ты можешь или хочешь предать меня. Ведь ты дала мне столько доказательств своей любви… Но прости меня… я не вижу, не могу понять, по какой причине Спартак способен меня предать.

– По какой причине? По какой причине? – вскочив, спросила Эвтибида и подошла к Эномаю, который склонил голову, словно боясь ее ответа.

– О!.. – воскликнула через минуту девушка, сложив свои маленькие ручки и подняв сверкающие глаза к небу. – И ты еще спрашиваешь? Слепой безумец!

И, помолчав, она добавила:

– Скажи мне, легковерный ты человек, разве после сражения у Фунди не говорил вам Спартак, что консул Варрон Лукулл явился к нему и предлагал ему высокие посты в испанской армии или же префектуру в Африке в том случае, если он согласится покинуть вас на произвол судьбы?

– Да, он это говорил. Но ты ведь знаешь, что Спартак ответил консулу…

– Ах ты, бедный глупец! Ты не понимаешь, почему он так ответил? Да потому, что ему предлагали слишком мало за услуги, которых от него требовали.

Эномай, не произнеся ни звука, ходил взад и вперед, склонив голову.

– Он считал недостаточным для себя чин квестора или должность префекта…

Эномай молчал, продолжая свою прогулку.

– Теперь ему сделали новое предложение, удвоили, утроили посулы, а он вам об этом ничего не сказал.

– Откуда ты это знаешь? – спросил Эномай, остановившись перед Эвтибидой.

– А как ты думаешь, зачем Рутилий, переодевшись апулийским крестьянином, отправился в Рим? Думаешь, для того, чтобы предложить Катилине принять командование над войском гладиаторов?

– Да, думаю…

– Спартак мог, конечно, уверить вас в этом – он хитрый и коварный человек, – но меня ему не обмануть, я прекрасно поняла, что гонец был послан в Рим для возобновления переговоров, начатых в Фунди консулом Варроном Лукуллом.

Эномай опять зашагал по палатке.

– А если это не так, то почему же был отправлен Рутилий, именно Рутилий – латинянин и свободнорожденный?

Эномай молчал.