«Вам нельзя волноваться, инспектор Деккер. Не с вашей психикой. Рвется там, где тонко».

Мало кто мог представить, что за всей этой мощью, которая исходила от его физической оболочки, прячется такой хрупкий, тонко настроенный инструмент. Непонятный. Пугающий как раз тем, что никто не знает, как с ним работать. Что вообще с ним делать. Как его использовать – безопасно. Потому что…

«У всех есть слабые места, и у вас – при всем идеальном физическом здоровье – вот здесь, в голове. Высыпаться, не волноваться, никакого перенапряжения, умеренные физические нагрузки, рутина, режим, лекарства».

«Вам нельзя работать в полиции».

Да, меня можно расстроить, но играть на мне нельзя.

Но как раз он и понял: он может заставить себя играть. Если нажимать со всей силы, выкрутить настройки на максимум, если перестать бояться, если открыться тьме, позволить ей выплеснуться, вырваться изнутри – он может…

Я помешан только в норд-норд-вест. При южном ветре я еще отличу сокола от цапли.

Любой герой – это чудовище. Все, что требует нечеловеческих усилий, сделает тебя нечеловеком. Единственное, куда Марк мог себя применить, где он видел пользу, где он понимал, что с собой делать, – вот это, и пусть цена была такой…

Но сейчас было нельзя. Нельзя этого допускать. Нельзя, нельзя… Хотя бы ради нее.

И у него же были планы на вечер. Или уже вечер? Сколько сейчас времени? Что с его девочкой? Он не должен был оставлять ее одну. Пойти к ней? Нет, нельзя опасно. Нельзя. Нельзя. Ее могли убить. Из-за него. Или ради нее он и должен… позволить… Он должен найти Винсента, должен… должен…

Буркнув что-то неразборчивое, Марк бросился к машине.

Нельзя, нельзя, нельзя…

Тьма наползала, захватывала, надвигалась неумолимо. Он не мог убежать от черной тени. От чудовища. От себя.

Глава 19

Глава 19

Вздохнув, Алис отложила снимки. Потерла глаза. Встряхнулась. Нет, на сегодня хватит.

Потому что жутко было читать этот крик отчаяния, погружаться в глубину безумия, из которой не получалось выплыть? Потому что слишком многие слова Беатрис звучали как предупреждение? А может, потому что ей хотелось разделить открытие с… напарником? Снова поймать эту волну, горение расследованием, азарт и возбуждение от наконец складывающегося на глазах пазла.

Сгустились сумерки, в комнате стало совсем темно, но включать верхний свет не хотелось: было так уютно сидеть под абажуром старого торшера. А еще нестерпимо клонило в сон. Алис так давно не отдыхала в домашнем тепле и уюте, когда можно лениво валяться с книгой или сериалом, дремать днем, завернувшись в плед, а проснувшись под вечер, сварить себе кофе и выпить его с кусочком шоколада, глядя в темное окно.