— А! Лакан и Дубровский… Об этой парочке и их вечном соперничестве можно написать роман.

— Соперничестве?

— Ну конечно! Надо называть вещи своими именами, а они были соперниками! Лакан ревновал к Дубровскому, это очевидно…

— А когда это было?

— В семидесятые годы, когда Дубровский заставил о себе заговорить.

— Но, насколько я знаю, Жак Лакан был тогда уже очень знаменит, жизнь его клонилась к закату. Как он мог ревновать к какому-то безвестному психиатру?

— Знаете, все это надо рассматривать в контексте эпохи. Лакан находился в авангарде французского психоанализа. Психоанализ не меняется: один и тот же пациент лет пятнадцать сидит на диване и излагает свои затруднения, и все считают это нормальным. А тут появляется какой-то русский и решает проблемы своих пациентов за несколько сеансов… Непорядок, правда?

— Но может быть, они не выздоравливали… в полном смысле слова?

— Я этого знать никак не могу. Но пациент, который пятнадцать лет на диване у Лакана страдал арахнофобией[11], исцелялся у Дубровского за полчаса. Вот вы бы на его месте что выбрали?

— Значит, Лакан завидовал результатам Дубровского?

— Да, и не только. У них все было друг другу в оппозиции.

— То есть?

— Один стар, другой молод. Лакан — интеллектуал, который концептуализировал свой подход, писал книги. Дубровский — прагматик, его интересовало действие и результат. И потом, дело еще в основе их моделей.

— Вы хотите сказать, методов, которыми они пользовались?

— Да. Психоанализ появился в Европе. Дубровский же первым начал использовать во Франции когнитивную терапию, пришедшую из Штатов.

— И в чем состояла проблема?

— Скажем так, в те годы среди интеллектуалов были очень распространены антиамериканские настроения. Но видите ли, дело не только в этом. Их разделяли деньги.

— Деньги?

— Да. Дубровский был богат. Очень богат. Семейное состояние. Не то что Лакан, у которого всегда были очевидные проблемы со средствами.

Она отхлебнула шампанского и продолжала: