Игорь не ответил, только покачал головой. По всей видимости, она была права.

— И какого черта ты дал ему это задание?

Игорь вздохнул и ответил бесцветным голосом, рассеянно глядя в пространство:

— Я был уверен, что он откажется.

— Но… тогда зачем было давать?

— Потому и дал, чтобы заставить его отказаться…

Снова долгое молчание.

— Я перестаю тебя понимать, Игорь.

Он посмотрел на нее:

— Мне хотелось заставить его взбунтоваться. Против меня. Я хотел поставить его в такое невыносимое положение, из какого был бы только один выход: пойти против меня и вынудить меня разорвать наше соглашение.

Пришел момент ученику освободиться от учителя. Ты ведь хорошо понимаешь, Катрин, в чем состоит парадокс рулить чужой жизнью и посреди дороги ожидать, что подопечный вот-вот оторвется… Поначалу жесткий контроль необходим, ибо он должен строго следовать твоим указаниям, но потом он просто обязан сбросить груз опеки и стать по-настоящему свободным… Но не я должен его освободить. Это должно исходить от него самого, иначе… получится, что он свою свободу не заслужил…

Игорь взял с фортепиано стакан с бурбоном. Лед уже растаял. Он отпил глоток. Катрин не сводила с него глаз.

— Я понимаю.

— Дав ему задание, пусть невыполнимое, стать президентом, я тем самым дал ему разрешение пустить в ход власть. Это было метафорическое послание, касающееся наших с ним отношений.

Он поставил стакан. На него давил тяжелый, полный упрека взгляд Катрин.

— И, несмотря ни на что, он не взбунтовался, — сказала она. — Он продолжает…

— Да.

— Ему надо помочь. Надо что-то сделать. Мы сами поставили его в такое положение, и нельзя его оставлять одного!

Наступило долгое молчание, потом Игорь грустно вздохнул:

— К несчастью, на этот раз я действительно не вижу, что можно сделать…