Он отправился на работу, объявил, что готов вернуться к исполнению обязанностей, пошел домой и стал ждать, вздрагивая при каждом стуке в дверь. Милиция не пришла, — должно быть, Ровин не держал на него зла или просто решил, что не спасет свою жизнь, предав друга.

Однажды утром, собираясь выйти из квартиры, Леонид увидел поднимающуюся по лестнице мать Дмитрия, захлопнул дверь и не открыл на ее звонки. Ему нечего было сказать несчастной женщине. Через пять дней он получил распоряжение лететь в Лондон и собрал то малое, что имел: украшения матери, два костюма, три рубашки, награды, лицензию пилота, «Лейку», фотографии и медали отца. Он знал, что не вернется, и решил проститься с родным городом, прошел по Невскому до Аничкова моста, где опять стояли снятые во время войны четыре бронзовых коня, и оказался у развалин Смольного собора, который до войны украшал своей красотой город.

В московском аэропорту Леонид, как обычно, встретился с экипажем и поднялся по трапу в самолет. Из Лондона он позвонил в Орли.

— Милена, это я.

— Рада тебя слышать. Как ты?

— Я все время о тебе думаю.

— Прошу тебя, не начинай!

— Я в Лондоне. Остаюсь на Западе.

— Что?!

— Решение принято.

— Это безумие.

— Я прилечу к тебе, хочу, чтобы мы жили вместе.

— Не нужно, ты пожалеешь, я тебя знаю.

— Ты сделаешь меня самым счастливым человеком на свете, если скажешь, что я все еще тебе нужен.

— Ты не понимаешь, что с тобой будет.

— Мы сможем строить планы, как ты и хотела. Я буду с тобой и днем и ночью, а не раз в неделю, по вторникам. Конечно, если тебе это еще нужно…

— Я не знаю, что сказать.

— Но ты ведь не хочешь, чтобы я улетел назад? У нас появился шанс. Мы имеем право на счастье. Ты меня любишь? Скажи хоть что-нибудь, умоляю!

Милена смотрела на трубку телефона и молчала.

— Я тебе нужен? Отвечай, не терзай мне душу.