Сесиль,

ты знаешь, писать я не люблю, так что буду краток. Ничего от меня не жди. Я уезжаю. Один. Без тебя. Не сказав правды. Как обычно. Несколько дней назад ты убедила меня остаться. Приятно было ненадолго поверить в наше будущее, в то, что книга этой войны будет закрыта. В тот момент я хотел признаться, но тому, что я сделал, прощения быть не может. Не хочу, чтобы ты жила той жизнью, которую придется вести мне. Я соврал. Я не герой. Хотел им стать, но не стал.

В Алжире я встретил девушку, кабилку[138]. Она работала в офицерской столовой. Мне тяжело писать об этом, я знаю, какую боль тебе причиняю. Семья Джамили была против нашей связи. Она забеременела. Мы решили убежать, но отец отослал Джамилю в их родную деревню в горах. Я обратился к французским властям, но они сказали, что отец имеет право, что мне придется смириться и что у них сейчас есть дела поважнее. Я решил забрать Джамилю и дезертировал. Скитался, как бродячий пес, прятался, но нашел ее. Нас настигли в окрестностях Тлемсена[139]. Мы прятались в заброшенной деревне, дожидаясь удобного момента, чтобы перебраться в Марокко. Поднялся самум, и мы слишком поздно их заметили. Они догнали нас на дороге на Ужду[140], потребовали предъявить документы, решили задержать и отвести на пост. У меня не осталось выбора. Я отнял автомат у молоденького капитана. Он видел, что мы никакие не террористы, и должен был нас отпустить, но отдал другой приказ. Его солдаты не шевельнулись, и он решил разоружить меня сам. Я крикнул, чтобы он остановился, но он хотел отобрать у меня автомат. Я застрелил одного из них, но они ранили Джамилю и забрали ее с собой. Я сбежал. Нужно было все тебе сказать. Я не смог.