— Мы встречались в клубе…

— То-то ваше лицо показалось мне знакомым. Вы посещаете этот приют для престарелых?

— Я учусь играть в шахматы.

— Лучше бы общались с ровесниками… Да они и играть-то не умеют.

— Леонид — чемпион. Люди съезжаются со всего Парижа, чтобы сыграть с ним. Он никогда не проигрывает. Даже студентам Политехнической школы.

— Вы знакомы с Леонидом?

— Я знаю всех и каждого.

— Поздравляю. Атмосфера там стала затхлой, свежая кровь им не помешает. Вы позволите?

Не дожидаясь ответа, он сел на соседний стул, положил ноги на другой и продолжил сиесту. Луч солнца освещал заросшее щетиной лицо. Его французский был безупречен — не то что у большинства членов клуба, говоривших со всеми возможными акцентами стран Центральной и Восточной Европы. Меня поразило изящество и белизна его рук. Появилась служительница. Он даже не шевельнулся. Я отдал ей деньги за три стула.

— Вам не следовало платить, — произнес он, не открывая глаз.

— Ничего не поделаешь — плати или сиди на скамейке.

— Надо же, он еще и законопослушный гражданин. Клубные знакомцы повлияли на вас. Платить за право приземлиться на стул — это просто позор. Вы так не думаете?

— Согласен.

— С такими, как вы, они не церемонятся. А вот я платить отказываюсь. Однажды станут взимать плату за воздух, которым мы дышим.

Он по-прежнему сидел с закрытыми глазами и дышал спокойно и ровно. Я вернулся к чтению.

— Что за книга? — поинтересовался он.

Я помахал томиком, пытаясь заставить соседа открыть глаза.

— «Свидетель среди людей».[150] Хорошая книга.

— С автографом Кесселя. Он подписал не мне. Одному другу.

— Мне он тоже такую подарил.