– Подумаешь, одна ночь.

Рой пожал плечами.

– Я всего лишь хочу сказать, что это несправедливо.

– А что справедливо?

Кора, всхлипывая, вытерла слезы.

– Ничего, – ответила она. – Жизнь устроена несправедливо.

Рой и рад был бы с ней согласиться, он и сам не раз приходил к такому же выводу, но если ты соглашаешься с тупой коровой, значит, ты сам тупой.

– Вот хотя бы ты, – не унималась Кора. – Едва вышел из тюрьмы, и тебя снова посадят. Другие чего только ни творят. Политики и прочие. Но их не сажают.

– Некоторых сажают.

– Но нас-то чаще. Таких, как мы с тобой. Нас вечно во всем винят. Ты знаешь, что это правда. У какой-нибудь богатой тетки сына не отберут. А на меня посмотрели – и сразу: “Ты никудышная мать”. Посмотрят на тебя – и сразу отправят в тюрьму. Тебя разве это не бесит?

“Меня бесят тупые бабы, – подумал Рой. – Особенно ты”.

– Правда, было бы классно, если бы один из этих домиков был нашим? – помолчав, продолжала Кора. То ли сменила тему, то ли дальше гнула свое, Рой не понял. – Мы бы здесь жили, и нам бы никто не мешал.

– В них даже отопления нет. Ты бы здесь отморозила себе жопу.

– В некоторых наверняка есть.

– Нет, я тебе говорю. Слушай, когда говорят.

– Откуда ты знаешь? Ты что, был там?

Вообще-то был. Однажды зимой Рой обчистил с дюжину таких домиков на этой самой дороге и мог бы еще больше, если б не невезуха. Время к полуночи, он оставил фургон на мощеной дорожке близ домика и, обшаривая его, наткнулся на бутылку отличного виски, там еще оставалось пальцев на пять, а может, и шесть. Забрать с собой – маловато, бросить вроде как жалко. Была середина декабря, в домике жуткий холод, но там нашлось просторное мягкое кресло с пуфиком, Рой был в парке и теплых кальсонах, так что он сел в кресло, вытянул ноги на пуфик и потихоньку прикончил вискарь прямо из бутылки, чувствуя, как жар янтарного пойла расползается от груди к конечностям. Главное не заснуть, подумал Рой, засыпая. Дремал он что-нибудь полчаса, не дольше, но за это время пошел дождь со снегом, и когда Рой собрался уезжать, дорожка уже превратилась в каток. Рой только сейчас заметил, что она идет под уклон к воде. Фургон был заднеприводный, и когда Рой включил заднюю, колеса просто прокручивались на льду. Так он никуда не уедет, разве что попросит кого-то отбуксировать его, а этого Рой, разумеется, сделать не мог. В другой раз он, быть может, вернулся бы в домик, переночевал, а утром попробовал бы уехать, но снегопад обещали сильный, и Рою ничего не оставалось, кроме как под ледяным дождем топать до шоссе. И хорошо, что ушел, потому что в ту ночь навалило почти два фута, а значит, его фургон, набитый ворованным добром, в ближайшем обозримом будущем останется там, где Рой его бросил.