— Я знаю. Геи-мужчины тоже. Потому что люди начинают вдруг думать, что тебя можно не принимать серьез.

— Да, пожалуй, что так, — сказала Мэри.

Гарри вытянул перед собой ноги, и Мэри услышала, как захрустели его колени.

— Прошу прощения, — сказал он. — Путь был неблизкий, а машина у меня маленькая.

У него были серые глаза, чистая, начавшая покрываться морщинами кожа. Сказать, что Мэри ему не нравится, было нельзя, но и потребности в ее любви он не испытывал. Временами она с неожиданной силой печалилась о том, что у нее нет невестки. Одна из причин, по которой женщина растит сына, думала Мэри, состоит в желании увидеть, какую женщину он для себя выберет. Гарри был очарователен, но ведь он — просто еще один сын. А поставить его себе в заслугу она не может. И не может возобладать над ним.

— По-моему, машина у вас прекрасная, — сказала Мэри.

— Думаю, вы просто ни разу в ней не сидели, ведь так?

— Нет. По-моему, не сидела.

— Если хотите, я покатаю вас, попозже. Или можете сами ее поводить.

— О нет, я бы с удовольствием проехалась с вами, но управлять такой машиной не смогла бы.

— Наверняка смогли бы. Там ничего сложного нет.

— Знаете, — сказала Мэри, — я забыла сказать Виллу, что у меня новая кофеварка и, если налить в нее слишком много воды, она весь стол заплюет. Я отлучусь на минутку, ладно?

— Конечно, — ответил он.

Похоже, он слушает ее, принимает всерьез. Правда, она не смогла бы точно сказать, как относится к этому.

На кухне Вилл стоял у торта, разглядывая его. Когда Мэри вошла, он обернулся к ней с испуганным, виноватым выражением, как если бы она поймала его на какой-то мелкой нескромности.

— Прекрасный торт, — сказал он.

— Спасибо. И между прочим, двух тортов я не выбрасывала.

Один. Она выбросила только один.

— Зои тридцать восемь, — сказал Вилл.

— Да.