– Что?

– Ты немедленно расскажешь мне, кому еще растрепала про…

– Я никому не говорила о торте, я…

– Лгунья, – бросает Хилли, но тут же с улыбкой выпрямляется. – А вот и Джонни. Джонни, полагаю, твоя жена нуждается в заботе. – Хилли щурится, словно намекая на шутку, известную только ей и стоящим вокруг дамам.

– Селия, что случилось? – встревоженно спрашивает Джонни.

Селия бросает сердитый взгляд сначала на него, потом на Хилли:

– Она не понимает, она назвала меня лгуньей, а теперь еще обвиняет, что это я записала ее на аукцион и… – И вдруг замолкает, недоуменно глядя на собравшихся. В глазах у нее слезы. Затем, как-то сдавленно икнув, содрогается в конвульсиях. Рвота потоком хлещет на ковер.

– О черт! – Джонни пытается оттащить жену в сторону.

Оттолкнув мужа, Селия несется в туалет, он бросается следом.

Хилли – с пылающим лицом, в тон платью, – сжимает кулаки. Хватает ближайшего официанта:

– Немедленно уберите, пока не начало вонять!

Со всех сторон Хилли обступают дамы – лица потрясенные, руки широко расставлены, будто пытаются защитить ее от неведомой угрозы.

– Я слышала, что Селия борется с алкоголизмом, но теперь еще и проблемы с враньем? – обращается Хилли ко всем сразу Необходимо пустить этот слух – на случай, если история с тортом когда-нибудь выплывет наружу. – Как это называется?

– Патологическая лживость?

– Вот именно, патологическая лживость. Селия заставила его жениться, утверждая, что беременна. Полагаю, уже тогда она была патологической лгуньей.

После ухода Селии и Джонни вечеринка быстро сходит на нет. Члены Лиги выглядят измученными, они явно устали улыбаться. Разговоры крутятся вокруг аукциона, нянек, но в основном люди обсуждают, как Селию Фут вырвало посреди зала.

К полуночи, когда зал практически опустел, Хилли устраивается на трибуне. Просматривает листы записи на аукцион, но она постоянно отвлекается, задумываясь о чем-то, потом вновь возвращается к спискам, ругаясь, что приходится начинать заново.