– Это еще что? – прошипел Амадео. Дочь подхватила черного кота на руки. Тот перестал мяукать, словно все понял.
– А если они устроят пожар? – прошептала жена.
– Они не станут сжигать свою собственность. – Он указал пальцем налево и направо – на улице по обе стороны от их лавки находились принадлежавшие шотландцам универмаг и бар.
Пикколо приложил палец к губам и взглядом показал наверх.
Тут Матиуцци услышал, звон стекла над головой. Несколькими ударами топора вырубили входную дверь. Раздались выкрики «грязные итальяшки», и тут же разъяренная толпа принялась крушить витринные шкафы, один за другим. Каролина зажмурилась и крепче прижала к себе дочь. Слыша, как уничтожают дело всей их жизни, она могла лишь беззвучно молиться. Пикколо пришел в ярость и уже готов был броситься наверх, но отец удержал его.
– Ма-ту-зии? – нараспев позвал кто-то из мужчин. – Ма-ту-зии?
То, как исковеркали их фамилию, означало, что, скорее всего, погромщики их не знают. В мастерской стоял такой топот, что Матиуцци казалось, вот-вот проломится рассохшийся пол.
Амадео замер, едва дыша. Наверху раздался хохот, от которого по спине пробежал холодок.
– Разбей этот чертов станок, – крикнул один.
– Не могу сдвинуть его с места, – отозвался другой.
– Документы забери.
Привычные звуки мастерской – шум шлифовального круга и лязг инструментов – сменились отвратительными звуками насилия, грохотом и ударами топоров и палок, крушащих все вокруг. Инструменты, которые ювелир оставил на верстаке, тоже пошли в ход. Матиуцци всем телом ощущал каждый удар – вот они разбили окно, зеркала, в щепки разнесли рамы картин. Даже от ламп остались одни провода.
– Идите наверх! – рявкнул кто-то из погромщиков. – Поработайте там хорошенько!
Их квартира была вотчиной Каролины. Она крепко сжала руку мужа, представив, как трещат по швам пуховые перины, как разлетается на части деревянное кресло-качалка, которое муж смастерил для нее еще до рождения Пикколо. Искусно вырезанные подлокотники сорваны, изогнутые ножки разломаны пополам. Перед глазами Каролины возникла комната Глорианы с ее кукольным домиком. Когда дочка была маленькой, она смастерила ей тряпичную куклу. «Фисси у меня», – прошептала девочка, будто прочитав ее мысли. Уже слишком взрослая, чтобы играть в куклы, Глориана очень дорожила своей детской игрушкой, сделанной матерью. Девочка просто не могла оставить ее банде громил.
В здание ворвались еще несколько мужчин, протопали по лестнице наверх, но тут же вернулись в лавку, вновь сотрясая пол над головами семьи Матиуцци. По звукам шагов стало понятно, что погромщики направились к выходу. Матиуцци обхватил голову руками. Во входной двери был витраж из шотландского стекла, изготовленный в Эдинбурге, – настоящее произведение искусства.