– Ничего мы не знаем, Матильда.

– Мне все труднее дышать. Я не могу ходить. Иногда я слышу в ухе стук своего сердца, и я в курсе, что в этом нет ничего хорошего. Так что давайте договоримся. Дома я буду носить кислородный баллон, делать упражнения и исполнять все ваши указания. Пожалуйста, отпустите меня. У меня достаточно помощников, еды и всего прочего. А еще, Dottore, у меня терраса с видом на море. Оно такое синее в это время года, ни один драгоценный камень с ним не сравнится. Я не хочу в свои последние дни есть больничный бульон, глядеть в картонный потолок и слушать писк всех этих приборов. Я хочу видеть волны и небо. Слушать птиц и ощущать морскую прохладу. И я не прочь глотнуть виски когда пожелаю.

– Дорогая, как ты сегодня? – спросил с порога Олимпио.

Вслед за ним в палату зашла Анина.

– Я прекрасно себя чувствую. Сообщите им хорошую новость, Dottore. – Матильда взглянула на врача.

– Матильда может отправляться домой. – Он улыбнулся своей пациентке, взял ее руку и нежно сжал.

– Правда, здорово, что у нас есть лифт? – Олимпио вкатил коляску с Матильдой в квартиру.

– Это прекрасно. – Солнце расчертило полосами света пространство и вещи, которые были ей дороги. – Но еще лучше, что ты убедил меня тогда занять мансарду. Я так люблю свет.

Из кухни пришла Анина:

– Nonna, я сделала тебе капустный сок.

– Ох, детка, оставь себе. Налей бабушке кампари с содовой.

– Уже иду. – Анина понесла сумку Матильды в ее комнату.

– Я позвоню Николине, обрадую, что мы дома, – сказал Олимпио.

– Прежде выкати мое кресло на солнышко.

Анина принесла Матильде на террасу коктейль и масляный крендель. Она придвинула стул, чтобы сесть рядом с бабушкой.

– Рановато для алкоголя.

– Когда тебе за восемьдесят, ни рано, ни поздно уже не бывает.