Лоу непринужденно вскарабкался на сцену. Японка накинула на него ремень от гитары. Аплодисменты стихли, люди ждали, что дедуля-рокер в лиловом костюме сейчас покажет класс. Трио «Лулу» обменялось небрежными взглядами, словно они точно знали, что делать. Тишина в зале стояла такая, что стало слышно, как в лесу поют птицы. Скоро рассвет. У каждого человека, может, даже у Пола Маккартни, есть несбывшаяся мечта, и сейчас наступил волшебный миг, которого Лоу ждал всю жизнь. Кацуко за синтезатором взяла аккорд. Лоу настраивал гитару, что-то долго, подумала я, давай уже, играй, и он заиграл, очень громко, «Всем есть что скрывать, кроме меня и моей обезьянки»[94]. Люди сразу подхватили. Лоу великолепно вел гитарную партию. Он сделал уверенный шаг к микрофону, но не успел пропеть первую строчку, как пошатнулся и рухнул на пол. В динамиках взвизгнуло эхо.
Я рванулась к сцене. Мицу и Кацуко удивленно смотрели на Лоу, ожидая, что он восстанет. Я наклонилась над ним. Пол был усыпан лепестками цветов и рисовыми зернами. Я словно со стороны видела, как моя рука нащупывает сонную артерию. Я ощутила биение пульса. Встряхнула Лоу, ударила по щеке, но он не приходил в себя.
– Здесь есть врач?
Прошло время, пока клавишница выключила звук и люди поняли, что кино закончилось.
* * *
Никому не пожелаю нести вместе с двумя семенящими японками через лес бесчувственного отца. Я ужасно боялась, что он не очнется. Но мы справились, нашли отверстие в заборе, возле которого стояли рикши, и с криками понеслись сквозь джунгли, через реку, назад в город. В Правительственный госпиталь, о котором никто не знал, выходят ли оттуда живыми. Отделение неотложной помощи напоминало бункер. В свете неоновых ламп сидевшие там пациенты из местных выглядели так, словно ждут приема несколько недель. Потом появился врач, равнодушный, как работник похоронного бюро.
* * *
Светало. Лоу положили в убогую палату, где уже лежало несколько пациентов. Ни тумбочек, ни стульев, ни шкафов, ни надежды. Я спросила медсестру, что они собираются делать, но она не знала. Они подключили Лоу к путанице пластмассовых трубок, рядом с кроватью попискивал аппарат, рисуя линию пульса. Разорванный бархатный костюм лежал у меня на коленях, я сидела на пустой соседней кровати.
В блеклом утреннем свете Лоу выглядел пугающе старым, кожа бледная, дряблая и прозрачная. Я ждала, пока коктейль, который вливали ему в вены, пробудит его. Я казалась себе инопланетянином, потерпевшим крушение на чужой планете. История Лоу не отпускала меня.