– Надо подождать врача. Ты довольно долго был без сознания…

– Ладно, ладно. Где мои вещи?

Он осел на кровать. Врач, стоявший около больного в другом конце палаты, оглянулся, увидел, что Лоу освободился от трубок, и быстро подошел.

– Не волнуйся, док, – сказал Лоу панибратски. – Со мной все путем.

– Я бы так не сказал, – возразил врач.

Я на всякий случай положила ладонь на ногу Лоу, чтобы он не встал. Врач спросил, когда он последний раз измерял давление.

– Ой, не помню.

Я сказала, что Лоу не любит ходить к врачам. Из принципа. Меньше знаешь – крепче спишь. Врач категорически запретил ему вставать и заявил, что нужно проверить давление и сделать ЭКГ, чтобы выяснить, что с сердцем.

– Нет! – выкрикнул Лоу и потянулся за костюмом Сержанта Пеппера.

Врач посмотрел на меня, ища поддержки.

– Все будет нормально, – заверил Лоу.

«А если нет?» – подумала я.

Врач сдался:

– Ему может понадобиться ваша помощь.

Но Лоу, которому нужна помощь, не вписывался в картину мира Лоу. Он заботится о других, о нем никто. И это ему нравилось.

Он натянул лиловый костюм, встал и двинулся к двери. Ушел он недалеко. Через два шага пошатнулся и ухватился за спинку кровати. Я поддержала его, но он отстранился, собираясь сделать еще шаг. И упал. Навзничь.

Две медсестры помогли врачу уложить Лоу на кровать. Он упирался так, будто его укладывали на гильотину. Тут же появились шприцы, трубки, кабели и кардиограф. Только теперь я осознала, что с отцом что-то серьезное. Организм, его инструмент, начал фальшивить. И он знал это. Единственным способом убедить его остаться здесь было обещание, что я его не брошу. Я ненавидела его за это. Правительственный госпиталь Ришикеша был последним местом, где я бы хотела переночевать. А Лоу уже потешался, обзывая меня озабоченной мамочкой.

* * *

А потом произошло неожиданное. Открылась дверь и вошла Рики.

– Привет, – сказала она и достала из пакета две коробки, одну с чана масала[95], вторую с пападамами[96]. – Больничная еда тут дрянь, я когда-то три дня здесь провела.