Альберт запротестовал, когда Мими изложила ему свой план. Он не хотел посвящать никого за пределами семьи. Но Мими была полна решимости отвести от дома новые несчастья. Мориц должен уйти. Когда Мориц сказал, что согласен, Альберт неохотно уступил. Это был опасный план, потому что лишь абсолютная секретность могла уберечь Морица. Но теперь им требовался сообщник.

Поздно ночью, после полуночи, Мими и Мориц пошли к кинотеатру на проспекте де Картаж, чтобы встретиться там с Леоном Атталем. Старый друг и покровитель Виктора. И владалец кинотеатра. Леон был из тех, кто вырос в Piccola Сицилии и выбился в люди. К этому времени у него уже была доля в казино и еще один кинотеатр в центре города. Будучи старше Виктора, он охотно взял на себя роль его мецената и организовал для Виктора первые выступления в «Мажестике» благодаря своим связям с хозяином отеля. Некоторые поговаривали, что Леон масон, но Альберт считал это дурацкими слухами, на его взгляд, Леон не настолько умен и образован, чтобы быть масоном. Альберт держал дистанцию в отношениях с ним, Леон воплощал для него мир, который развратил его сына.

Леон не был образцом скромности. Он разъезжал на серебристом кабриолете «альфа ромео», такая же модель была у Муссолини, которого Леон презирал, а костюмы он заказывал в Париже. Для жилетки, шляпы и часов на серебряной цепочке он был слишком молод, но ему это прощали, Леон умел любого человека обратить в своего лучшего друга. Леон был женат на самой красивой женщине квартала, еврейской француженке Сильветте. Поговаривали, что она была певичкой на Монмартре, там они и влюбились друг в друга, да так, что она покинула ради него Париж. Мориц впервые увидел эту пару в день возвращения Виктора – европейца Леона с его тонкими усиками и светлокожую Сильветту в широкополой шляпе и платье с глубоким вырезом, благоухающую французским парфюмом. Он заметил, как Виктор переглядывался с Сильветтой, пока Леон дискутировал с Альбертом о политике. И видел, как Ясмина смотрела на Сильветту. Холодный как нож взгляд, какой бывает только у ревнивой женщины. Леон ничего не замечал.

– Это он? – спросил Леон, глядя на Морица.

Ночной ветер гонял у входа в кинотеатр обрывки бумажек, кульки из-под тыквенных семечек.

Мими кивнула. Леон протянул Морицу руку:

– Bonjour, mon ami!

Мими уже все рассказала Леону. И о вызволении Виктора из подвала «Мажестика», и о ночном появлении Морица в Медине. È un amico, сказала она.

Леон огляделся. Проспект был пуст.

– Идемте внутрь, Мори́с. Называйте меня Леоном.