Светлый фон
Где же евреи? Они все уехали, Альберт! Останься здесь! Я не хочу вас терять, ведь вы мои дети! Ведь мы же хорошо ладим с другими! Мы едем домой,

Глава 52

Глава 52

Альберт отправил Мими вторую телеграмму. Ему потребовалось несколько часов, чтобы подобрать верные слова, и он знал, что все равно слова не те, что надо. Он настоятельно просил ее простить детей, оставить прошлое в покое и приехать в Рим. На свадьбу. На следующий же день пришел ответ. Он зачитал его Ясмине не дословно, чтобы не шокировать ее. Но Ясмина ничего другого и не ожидала. И если быть честной, она и сама не хотела присутствия Мими. Ведь она приносит только sfortuna.

sfortuna.

Альберт был подавлен, но полон решимости все же отпраздновать свадьбу. Но кое-что он утаил от Ясмины. Он ждал случая поговорить с Морицем с глазу на глаз – и случай представился, когда они стояли в очереди на раздаче еды.

– В Тунис пришло письмо. Адресованное Морицу Райнке, кинотеатр, проспект де Картаж. Его передали Мими.

кинотеатр, проспект де Картаж.

Мориц вздрогнул.

– И есть адрес отправителя?

– Да. Синьора Фанни Циммерман из Берлина.

Альберт тактично отвернулся. Морица словно наэлектризовало. Первое, что он почувствовал, была радость. Фанни жива! Она прочитала его письмо! Но потом его накрыло чувство вины.

– Это что-нибудь меняет в вашем решении? – спросил Альберт. Он по-прежнему обращался к нему на «вы».

– Мими его вскрыла? Она сказала, что там внутри?

– Мори́с! Tranquillo![123] Мими никогда бы этого не сделала. Кроме того, она не понимает по-немецки. Она перешлет его сюда.

Tranquillo!

Мориц не рассказал Ясмине про письмо. Он бродил по территории киностудии и беспокойно раздумывал. Мысленно перебирал все возможности. Фанни обрадовалась, что он жив. Фанни не простила ему молчания. Фанни все еще любит его, тоскует и ждет. Фанни нашла себе другого мужчину. Фанни здорова. Фанни ранена. Ее родители живы. Или погибли под бомбежкой. Но как он ни крутил и ни вертел, в итоге получалось неизменное: он не может отменить свою любовь к Ясмине. Да, его чувства к Фанни не погасли. Но его сердце расширилось так, как он прежде и помыслить не мог.