С улицы входит Патрис, встряхивается, точно мокрый пудель, и начинает уговаривать остаться и подождать: если установится погода, можно решиться еще на одно погружение. Но он и сам понимает, что это бессмысленно. Самолета больше нет. Только разбросанные невесть на какой площади обломки.

– Ненавижу прощания, – говорит Жоэль, кутаясь в горжетку, когда такси с немцами отъезжает. – Все эти сантименты. А жизнь состоит из прощаний. Во всяком случае, начиная с определенного возраста.

Она подмигивает мне и закуривает. К нам подходит Патрис, берет у Жоэль сигарету и сыплет едкими шутками. В свой адрес. Он нравится мне все больше.

– А немного отчаяния тебе к лицу, знаешь?

– Переночуешь у меня? – спрашивает он.

Я смотрю на Жоэль. Мне хочется услышать конец истории.

– Соглашайся, дорогая, – говорит Жоэль. – Ему сейчас нужна хорошая компания. А мы завтра встретимся в купальне. Ça va, Патрис?

Он строит горестную гримасу.

– Кажется, вы единственная, кто не огорчился из-за того, что мы не добыли сокровища.

– О, я нашла куда более ценное сокровище. – Она бросает на меня лукавый взгляд. – Кроме того, вы представляете, что за драка случилась бы за эти драгоценности! Вам пришлось бы сражаться с тремя правительствами и с наследниками, со мной в том числе, а это так себе удовольствие, уж поверьте мне!

Она улыбается, и впервые с момента катастрофы я вижу улыбающимся и Патриса.

– Это как в любви, – добавляет Жоэль. – Иногда рыбачить интереснее, чем разбираться с уловом.

– А иногда хочется поменьше приключений, – говорит Патрис. – Во всяком случае, начиная с определенного возраста.

* * *

На катере я рассказываю Патрису историю Морица и Ясмины. Мы лежим в его каюте, дождь тихонько стучит по крыше. Под нами дышит море. Когда я умолкаю, Патрис восклицает:

– Черт! И чем же все кончилось?

– Я еще не знаю. И даже немножко боюсь узнать.

– Почему?