— Ты давно здесь?

Она ненадолго задумалась, пересчитывая надианские годы на земные.

— Десять лет. Немного меньше.

— И как, нравится?

— Да.

А что еще она могла ответить? Она, скорее всего, сказала правду или что-то очень близкое к правде. Здесь не приходится мокнуть под никогда не прекращающимся дождем. Здесь нет королей, которые различают прорицания будущей славы в собственном дерьме. Здесь не приходится процеживать ил, чтобы добыть пригодную для питья воду, не приходится опасаться хлопанья кожистых крыльев, которое в любой момент может раздаться над головой. И все же, эмигрируя на Землю, надиане, наверно, рассчитывали на большее. Рассчитывали, что станут не только слугами, няньками и уборщиками улиц. А может, и не рассчитывали. Трудно сказать, насколько богатое у них воображение.

Мальчик все стрелял в Саймона:

— Вжик, вжик, вжик вжик, вж-ж-жик.

— Знаешь, — сказал Саймон. — Было очень здорово… То, что я видел тебя каждый день.

Она чуть-чуть напряглась:

— Ты уезжаешь?

— Кто знает… Сегодня я здесь, завтра меня нет.

— Да, — сказала она. — Было здорово.

Тем временем девочка, исхитрившись, ухватила вожделенную игрушку и получила от брата заслуженную, с его точки зрения, оплеуху. Она заревела.

Надианка взяла девочку на руки и прижала… к чему?.. к груди? А у них, вообще, есть груди? Видимых признаков никаких, но они вроде бы вскармливают детей молоком? Точно, вскармливают. Он читал об этом в газете — давным-давно, когда в газетах еще было что читать.

— Томкруз, — сказала она. — Не бей Кейтмосс.

Маленький Томкруз снова взялся за дело — принялся палить точно Саймону в пах:

— Вжик, вжик, вжик вжик, вж-ж-жик.

— Я беру их домой, — сказала надианка.

— А где ты живешь?