– Она кричала врачу, что, если ее тело покинет сын, она больше никогда не раздвинет перед ним ноги.

– Нет!

Крик разлетается по двору. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на источник звука, и вижу, как резко, словно получившая свободу сжатая пружина, вскакивает госпожа Чэнь. Вуаль, закрывающая ее лицо, приподнимается, а затем плавно опускается, будто ею играет ветерок. Я принимаю прежнее положение и успеваю заметить, как доктор Ван вздрагивает, а затем быстро берет себя в руки.

– Сядьте, госпожа Чэнь, – приказывает отец, – и помолчите.

Он возвращается к повитухе Ши.

– Вы предполагаете, что господин Ян не был отцом сына своей наложницы?

– Совершенно верно.

– Кто еще это знал?

Повитуха Ши выдвинула вперед челюсть и выпрямила спину. Ее голос звучит твердо:

– Женщина, которую я знала как Целомудренную тетушку, присутствовала при родах госпожи Чэнь. Она все слышала. Позже мы вдвоем обсуждали, что нам делать. Этот ребенок, которого назвали Маньцзы, мог претендовать на роль главы дома, если молодой хозяин умрет или останется без наследника.

Морщины на лбу моего отца углубляются, пока он обдумывает сказанное. Интересно, смотрят ли члены семьи Ян на доктора Вана и видят то же, что и я: резные скулы, широкие плечи и увесистая челюсть, которые унаследовал Маньцзы. Отец задает свой следующий вопрос так тихо, что я едва его слышу:

– И вы хранили секрет все эти годы?

– А какой у меня был выбор? – спрашивает повитуха Ши. – Вскоре после родов госпожи Чэнь я принимала роды у трех других женщин, и все закончились плачевно. – Она вздыхает. – Такое случается, но доктор Ван так много рассказывал об этом, что меня перестали приглашать в богатые семьи. Все, что я могла бы сказать в свою защиту, было бы воспринято как…

– Но это не единственный мотив умолчания? – перебивает повитуху Ши мой отец.

Я сжимаю руки в кулаки так сильно, что ногти впиваются в кожу, опасаясь, что мать Мэйлин утратит мужество.

– Каждая мать делает все, что в ее силах, чтобы обеспечить ребенку будущее – особенно девочке, оставшейся без отца, – наконец произносит повитуха. – Доктор Ван пообещал мне, что, если я ни словом не обмолвлюсь об их с госпожой Чэнь тайне, он защитит мою дочь. «Я могу погубить ее, как погубил вас, – сказал он. – А могу помочь». Я согласилась на его условия. Мы заключили сделку.

Отец велит повитухе Ши вернуться на место и шуршит бумагами, словно проверяя, не забыл ли чего‑нибудь. Если он последует рекомендациям из моего письма, ему предстоит опросить трех свидетелей: госпожу Чэнь, госпожу Ко и меня. И каждая из нас вольно или невольно должна будет поделиться важными сведениями. Но отец не вызывает никого из нас, что меня очень расстраивает, а принимается убеждать доктора Вана признаться в преступлениях либо предложить иные объяснения – неосторожность, случайная ошибка, недостаток знаний – обнародованным фактам. На это уходит целый час. Доктор Ван смеется, когда его спрашивают, почему он не попытался убить Маожэня, а не моего еще не рожденного сына.