– Редкостный засранец! – объявляет Джоан, бросая портфель на наш кухонный стол, и принимается перебирать бумаги.
Мы с мамой даже не меняемся в лице. Нам не привыкать к таким отзывам моего адвоката о Малкольме Меце.
– Пусть вас утешит то, – иронически говорю я, садясь напротив, – что через несколько недель вам больше не придется видеть этого Меца.
Джоан удивленно поднимает глаза:
– А при чем тут он? – Она откидывается на спинку стула и массирует виски. – Сегодня я имела исключительное удовольствие брать показания у Иэна Флетчера. Он опоздал на двадцать минут, и ничего, кроме имени и адреса, я из него вытянуть не смогла. В третьем классе ему рассказали о существовании Пятой поправки[32], и с тех пор он, видимо, мечтал на нее сослаться. – Покачав головой, Джоан передает Мэрайе список. – Мне удалось выяснить только одно: на перекрестном допросе он нам подгадит.
Мэрайя растерянно берет листок. Слова адвоката не укладываются у нее в голове. Иэн будет свидетельствовать в пользу Малкольма Меца? В пользу Колина?
– Кроме Флетчера, в списке есть кто-нибудь, о ком вы что-то знаете?
Я пытаюсь ответить, но во рту совсем пересохло. Получается только неясный возглас удивления. Как в тумане, я вижу маму, чьи прищуренные глаза нацелены на меня. Буквы в списке расплываются, с трудом складываясь в имена: Колин, доктор Орлиц, доктор Де Сантис. Словно откуда-то издалека, до меня доносится голос Джоан:
– Мэрайя, с вами все в порядке?
Он ведь обещал помочь! Сказал, что сделает все возможное, чтобы я сохранила Веру. Значит, он лгал мне! Он не мой союзник, а Меца. В чем еще он меня обманул?
Под воздействием мощного выброса адреналина я встаю, с шумом отодвинув стул, и выхожу из кухни в гостиную. Мама и Джоан провожают меня взглядами. Поняв, что я задумала, адвокат пытается меня остановить:
– Мэрайя, погодите, не рубите сплеча!
Но я не слушаю. Я не могу и не хочу ясно мыслить. Мне плевать, сколько людей увидят, как я несусь через двор, пришпоренная болью и яростью. Почти не обращая внимания даже на то, как взбудоражилась пресса, я с одной-единственной целью приближаюсь к «Виннебаго» Флетчера.
Без стука распахиваю дверь. Моя грудь вздымается. Я стою на пороге и, вытаращив глаза, смотрю на Иэна: он и трое его сотрудников собрались вокруг крошечного стола, заваленного бумагами. Иэн поднимает глаза, и на протяжении нескольких мгновений они выражают удивление, которое сменяется радостью, радость – замешательством, замешательство – настороженностью.