В половине одиннадцатого раздается звонок в дверь. Я открываю ее, готовясь увидеть вспышку фотоаппарата, но вижу Колина. Взгляд у него такой, будто он удивлен не меньше моего.

– Мы можем поговорить? – после нескольких секунд молчания спрашивает он.

Мне хочется просто прогнать его или сказать ему, чтобы звонил моему адвокату, однако я киваю. У нас общее прошлое, и в каком-то смысле оно связывает нас прочнее ненависти и прочнее кровных уз.

– Хорошо. Только тихо. Вера спит.

Он идет за мной по коридору. Интересно, о чем он думает? О том, куда я дела фотографию Анд? Или о том, всегда ли плитка была такой темной? Каково это – прийти в собственный дом и не узнать его?

На кухне Колин придвигает себе стул и садится на него верхом. Я представляю себе, как возмутилась бы Джоан, если бы увидела, что я общаюсь с противником без адвоката. И все-таки я, нерешительно улыбнувшись, наклоняю голову:

– Итак, говори.

– Это убивает меня, – шумно выдыхает Колин.

Что? Стул? Возвращение в наш дом? Джессика? Я?

– Ты знаешь, Рай, почему я в тебя влюбился?

Я изо всех сил впиваюсь пальцами в край столешницы за своей спиной.

– Тебя адвокат надоумил сюда прийти?

Недоумение в расширенных глазах Колина кажется подлинным.

– Господи, да нет, конечно! Неужели ты так обо мне думаешь?

Я смотрю на него в упор:

– Теперь я уже не знаю, что думать о тебе, Колин.

Он встает, подходит к подставке для специй и трогает каждую баночку: анис, базилик, кориандр, семена сельдерея с солью, красный молотый перец, укроп.

– Ты сидела на ступеньках библиотеки, – вспоминает Колин. – Я подошел к тебе с ребятами из команды. Был шикарный весенний день, а ты корпела над учебниками. Я спросил, не хочешь ли ты пойти с нами. – Он качает головой, глядя в пол. – И ты пошла. Просто оставила книжки, сложенные стопкой, как будто тебе было все равно, кто их подберет, и отправилась с нами.

Я улыбаюсь. Со своим учебником по экономике я распрощалась навсегда. Но тогда мне казалось, что это не такая уж большая жертва. Ведь взамен я получила Колина.