Странно было осознавать, что я увижу смерть Шэя. Хотя я был свидетелем ухода десятка прихожан, хотя не раз стоял у постели умирающего, издающего последний вздох, это было совсем другое. Не Бог обрывал нить его жизни, а судебный вердикт. Я перестал носить с собой часы и сверял время по жизни Шэя. Оставалось уже семьдесят два часа, сорок восемь, а потом двадцать четыре. Я перестал спать, как и Шэй, избрав для себя круглосуточное бодрствование вместе с ним.

Грейс продолжала приходить раз в день. Она лишь сказала мне, что они расстались из-за какой-то тайны, но все разрешилось после ее визита к Джун Нилон, и теперь она наверстывает время, упущенное для общения с братом. Они часами сидели, склонив головы и предаваясь общим воспоминаниям. Однако Шэй решительно не хотел, чтобы Грейс присутствовала на казни, не хотел, чтобы это было ее последнее воспоминание о нем. Свидетелями казни Шэя должны были стать я, Мэгги и босс Мэгги. Когда приходила Грейс, я оставлял их наедине. Я обычно уходил в кафетерий и брал себе лимонад или читал там газету. Иногда смотрел по телевизору новости о предстоящей казни. Американская медицинская ассоциация начала протест за стенами тюрьмы, вывешивая огромные транспаранты с надписью: «ПРЕЖДЕ ВСЕГО НЕ НАВРЕДИ». Те, кто продолжал верить, что Шэй – нечто большее, чем убийца, зажигали по ночам свечи, тысячи свечей, образующих послание, горящее столь ярко, что пилоты, направляющие самолеты в небо из Манчестера, могли его прочесть: «ПОМИЛУЙТЕ».

Я в основном молился. Богу, Шэю, любому, кто искренне желал меня выслушать. И я надеялся, что Бог в последнюю минуту спасет Шэя. Достаточно тяжело было помогать осужденному на смерть заключенному, которого я считал виновным, но куда тяжелей оказалось помогать невиновному, смирившемуся со своей участью. По ночам мне снились кошмары с крушением поезда. Я кричал во сне, прося перевести стрелку, но никто меня не понимал.

Накануне казни Шэя, когда приехала Грейс, я извинился и пошел побродить во внутренний двор между зданиями, обходя по периметру цирковой шатер. Однако на этот раз охранников, обычно стоявших у главного входа в шатер, не было и полог был поднят. Я услышал доносящиеся из шатра голоса:

– …не хотят слишком близко подходить к краю…

– …тридцать секунд от заднего входа до ступеней…

– …двое из вас впереди, трое сзади.

Я засунул голову внутрь, ожидая, что меня выставит охранник, но маленькая группа внутри была очень занята и не заметила меня. На деревянной платформе стоял начальник тюрьмы Койн вместе с шестью надзирателями. Один из них был чуть ниже остальных, на нем были наручники, ножные кандалы и цепь на поясе. Всем своим весом он наваливался на других охранников.