Хотя есть ей совсем не хотелось, она взяла оливку, чтобы пожевать хоть что-то, и огляделась по сторонам. Какой-то учитель рассказывал алькальду, какие героические усилия ему пришлось предпринять, чтобы отыскать бог знает какой материал, а алькальд старался скрыть напавшую на него зевоту. К ней подошла Жоана с какими-то сложенными пополам бумажками.

– Тебе ведь это интересно, не так ли?

Тина вскользь взглянула на бумажки: вырезки из газет того времени.

– Где ты это откопала?

– В старой школе в Сорте. Судя по всему, какой-то учитель собирал те немногие сообщения, что публиковали в прессе о маки.

– А ты не знаешь, что это был за учитель? – Тина принялась жадно рассматривать вырезки.

– Нет. – И после короткой паузы: – Почему тебя так интересует… война?

– Потому что один учитель, будучи героем партизанского сопротивления, вошел в историю как оплот фашизма в нашей комарке. Мне хотелось бы восстановить справедливость…

– И для кого, по-твоему, это может представлять интерес?

– Для нашей общей памяти. – Она опустила взгляд, поскольку ей показалось, что произнесла это с излишней торжественностью. – Для его семьи. Для его дочери. Для меня.

– А ты что, знакома с его дочерью?

– Нет. Я даже не знаю, жива ли она.

– Да, прошло немало времени.

Ну как объяснить ей, что она внутренне содрогается от одной мысли о том, что люди совсем не такие, какими кажутся, будь то Ориол Фонтельес или Жорди? Или что ей гораздо проще иметь дело с Фонтельесом, чем с Жорди. Она сосредоточилась на Ориоле из трусости. Сколько трусов на таком крошечном пространстве, бог мой. Может быть, поделиться своими проблемами с Жоаной? Рассказать о Жорди? Или о визите к врачу? Или об Арнау?

– Думаю, на самом деле я делаю это для себя, – сказала она, как бы подытоживая свои рассуждения.

Жоана пристально взглянула ей в глаза, и Тина, поняв, что у нее дрожат руки, опустила их вместе с вырезками вниз, чтобы Жоана ничего не заметила.

– Что слышно об Арнау?

– Ничего. Говорит, что очень счастлив.

– Вы к нему не ездили?

– Нам не позволяют. Должно пройти какое-то время. Но мне кажется, я все же пренебрегу запретом.