Когда Элизенда прибежала в мансарду, Бибиана лежала на полу, завернувшись, словно в саван, во влажную простыню, и сказала девочка моя, что больше всего меня огорчает, так это что ты никогда не научишься быть счастливой, и поэтому мне так горько умирать, ведь я не хочу оставлять тебя одну, но теперь я наконец-то смогу отдохнуть. Как же горько знать о несчастьях, которым суждено случиться, и быть не в состоянии их предотвратить.

– Катерина, позови врача. И поторопись!

Не трать понапрасну усилий, девочка моя, потому что я знаю, что ухожу, с врачом или без него, все равно. Сколько раз я пыталась сказать тебе, чтобы ты не делала того, что так страстно желаешь… Но я не осмеливалась, я знала, что ты никогда не позволишь дать тебе совет, даже самый крохотный. Тем не менее ты ведь часто прислушивалась ко мне. Когда ты была маленькой, ты для меня была как родная дочь, и я жила с мыслью о том, что это я родила тебя, а вовсе не сеньора Пилар.

– Боже мой, Бибиана. Ты слышишь меня? Узнаешь меня? Скажи хоть что-то! Ты не можешь оставить меня одну, слышишь?

Я слышу тебя, девочка моя. Ты всегда была моей дочерью, и я переживала за тебя, как настоящая мать. И теперь, когда я ухожу, я хочу сказать тебе, чтобы ты была осторожна, что ты избрала очень опасную жизнь, полную влиятельных врагов, я знаю это, я ведь не такая дура, какой кажусь. Как я люблю тебя, доченька! Я слышу гул Памано. Это как чудо.

– Я отнесу тебя на кровать. Не волнуйся, Бибиана, я позабочусь о тебе.

Да ты даже с пола меня не поднимешь. Но мне приятно, что ты обо мне заботишься. Я провела сорок два года своей жизни в заботах о тебе, с той самой минуты, когда ты, появившись на свет, целых две бесконечные минуты не могла заплакать, пока Коншита из дома Трилья не похлопала тебя как следует по попке. И вот теперь, когда в последние две минуты моей жизни ты впервые так беспокоишься обо мне, не знаю… мне хочется расплакаться от счастья.

– Не плачь, Бибиана, я позабочусь о тебе. Да пошлите же наконец за врачом! Катерина!

Я осталась бы на этом свете только затем, чтобы заботиться о тебе, потому что у меня такое впечатление, что я единственная, кто знает, что несчастье никогда не кончается; оно всегда найдет косточку, чтобы погрызть ее. Девочка моя, доченька, я хочу, чтобы ты всегда помнила, что никогда не известно, когда придет конец несчастью.

48

Чтобы не испытывать судьбу, они сменили место встречи: теперь это был убогий пансион Поблы, где никто никого из них не знал. Бросив пальто на стул, Элизенда посмотрела в окно и, не оборачиваясь, сказала я люблю тебя так сильно, что мне хотелось бы жить… ну, не знаю, в браке с тобой. Чтобы нам не приходилось прятаться.