— Мы разные в этом смысле.

— Ты безрассудный?

— Я верный.

— Верность не предполагает безрассудства, — сказала Джулия, будто бы принимая сторону Джейкоб, чего ей вовсе не хотелось, тем более она не знала, о чем речь.

— Предполагает.

— И никому не нужна верность, которая лишь ухудшает дело, — сказал Джейкоб, показывая Джулии: он рад, что она снова за него.

— Если только ситуация не ухудшается в любом случае. Твой отец бы со мной согласился.

— Что доказывает разумность моей позиции.

На это Тамир рассмеялся. И с его смехом накалившаяся атмосфера остыла вполовину, давление спало.

— Где лучшее суши в Вашингтоне? — спросил Тамир.

— Не знаю, — ответил Джейкоб, — но я знаю, что оно не дотягивает до худших израильских, которое лучше, чем лучшее суши в Японии.

— Я, пожалуй, останусь дома, а вы, ребята, поезжайте без меня, — сказала Джулия. — Мне кое-что надо доделать.

— Это что, например? — спросил Тамир так, как только израильтяне могут спросить.

— Ну, для бар-мицвы.

— Я думал, ее не будет.

Джулия бросила взгляд на Джейкоба:

— Ты ему сказал, что бар-мицвы не будет?

— Я не говорил.

— Не ври жене, — сказал Тамир.

— Зачем ты это повторяешь?