– В таком случае кто он такой и почему настаивает, чтобы Акулина сообщила ему о нашем появлении в гостинице? Странно это как-то…

– Да нет, Меркуша, это не странно, это подозрительно, – сказал свое слово фон Шпинне.

– Что будем делать?

– Ну, я думаю, так или иначе нам с этим майором, или кто он там, придется встретиться и поговорить. Но нам нужно сделать шаг навстречу. Пусть это будет неожиданностью для него, а не для нас. В каком номере, ты говоришь, он поселился?

– Я еще ничего не говорил о номере!

– Ну так скажи.

– В седьмом.

– Ну, это почти что рядом с тобой. Давай зря времени терять не будем, пойдем и навестим его.

Начальник сыскной сел на кровати, спустил ноги, сунул их в башмаки, резко поднялся и пошел к двери. Кочкин последовал за ним.

У комнаты с латунной цифрой «семь» они остановились. Прислушались. Из-за двери доносилось пение. Мужской голос с едва заметной картавостью выводил опереточные рулады и невероятно при этом фальшивил.

– О, да майор Шестаков у нас артист, – шепотом проговорил фон Шпинне и дернул головой. – Интересно, зачем мы ему понадобились? Может быть, для того, чтобы спеть трио?

– Я не пою, – так же шепотом, как и начальник сыскной, проговорил Кочкин.

– Ну он же этого не знает! – улыбнулся в ответ фон Шпинне. – Пение – это дело нехитрое, стоит только начать, а потом тебя не остановишь. Что, я стучу?

– Стучите! – кивнул Кочкин.

Начальник сыскной постучал не громко, но достаточно, чтобы стук был услышан. Пение тотчас же оборвалось. Послышался скрип пружин, уверенные спокойные шаги, и через мгновение дверь номера широко распахнулась. Здесь уместно будет заметить, что по тому, как люди на стук открывают дверь, можно дать им достаточно точные характеристики. Самые острожные, самые робкие и боязливые на стук дверь вообще не открывают. Они подходят к ней на цыпочках и негромко, сдавленным голосом спрашивают: «Кто там?» И спрашивать стараются как можно тише, чтобы тот, кто стоит за дверью, их не услышал. Тот, кто посмелее, после в меру громкого вопроса: «Кто там?», несмотря на то, что ему ответили, дверь отворяет ровно на столько, чтобы можно было одним глазом осмотреть пришедшего. Человек смелый открывает дверь без вопроса, но до половины. Смотрит на того, кто пришел, и только после этого спрашивает. Человек храбрый открывает дверь сразу и широко, не раздумывая. А вот что касаемо Шестакова, то он не подпадал ни под какое определение, его вообще можно было назвать отчаянным. Дверь открыл сразу и широко, но с такой невероятной силою, что она чуть не слетела с петель.