– И чем же, норовистая?

– Нет, худосочная какая-то, вроде и не купеческая дочка, которая на кулебяке выросла.

– И это вас смущало?

– Да! Худые – они всегда больные. Вот и эта была на такую похожа…

Сыщики беседовали с майором еще минут пятнадцать. Когда Фома Фомич понял, что ничего к тому, что уже сказано, Шестаков добавить не сможет, подтолкнув Кочкина, засобирался.

– Так, может быть, мы посетим сегодня какое-нибудь местное веселое заведение? – предложил майор.

– Да мы бы с радостью, но устали, как тягловые кони, с самого утра на ногах. Ездили в деревню на съемной бричке, дорога скверная, повозка без рессор, хотелось бы отдохнуть. Это вы, господин майор, на отдыхе, а мы – на службе…

– Понимаю, понимаю, ну что же, нет так нет. Как-нибудь в другой раз, – мотая своей цыганской головой, бормотал Шестаков.

Когда сыщики оказались в номере начальника сыскной, Фома Фомич предложил подытожить все полезное, что они смогли извлечь из поездки в Сорокопут.



Глава 37 Дальнейшие планы

Глава 37

Дальнейшие планы

– Итак, что мы имеем? – начальник сыскной дал Кочкину стул, а сам, сняв сюртук и башмаки, улегся поверх покрывала на кровать. – Первое, дочь Глафиры Прудниковой мертва. Второе, Глафира за полтора года до замужества… Кто этот человек, за которого она вышла замуж, мы до сих пор не знаем. Так вот, за полтора года до замужества она родила мальчика. Отец его неизвестен. Мальчик втайне был вывезен в деревню Шаповалово и там воспитывался у, предположительно, дальней родственницы Прудниковых. А мы с тобой, кстати, не догадались спросить у старосты, как звали эту старуху. Ну да ладно, – махнул рукой Фома Фомич. – По слухам, когда мальчику исполнилось не то четырнадцать, не то пятнадцать лет, он куда-то пропал. Более о нем никто ничего не знает. Зато на горизонте маячит якобы дочь Глафиры, но этого, если верить Щетинихе, не может быть, потому как девочка умерла.

– А может, повивальная бабка сказала неправду? – предположил Кочкин.

– Может, – кивнул фон Шпинне. – Только зачем? Я не вижу в этом смысла. Дочь Прудниковой умерла. Я склонен верить Щетинихе, потому что не вижу в этом деле ее интереса.

– А кто же тогда Канурова?

– Ну, то, что она дочь Глафиры, мы решили по косвенным признакам. О дочери Прудниковой нам впервые рассказала сама горничная. Канурова также похожа на женщину, которая ухаживала за могилой Глафиры здесь, в Сорокопуте. Также наши фантазии подстегнула надпись на могильных табличках и здесь, и в Татаяре. А вот сейчас выясняется, что она, Канурова, приезжала в деревню Шаповалово, в дом, где воспитывался сын Прудниковой. Зачем она туда приезжала, что там хотела отыскать, пока загадка. Все это, конечно же, странно и необычно, однако не доказывает, что горничная – дочь Глафиры. Тем более, повторюсь, нам известно, что девочка умерла. Что еще мы узнали? В беседе с майором Шестаковым всплыла для нас новая фамилия… – Фон Шпинне прищелкнул пальцами.