Настя очнулась от грёзы, улыбнулась:

– Наверное, я теперь понимаю, как людей в омут затягивает. Странно на меня действует движущаяся вода, через несколько минут смотрения на неё у меня, как у Алёнушки в сказке, картинка появляется, – и она помолчала. – Пока одна и та же: неузнаваемо изменившееся лицо человека – от обычного до одухотворенного. Это я сейчас знаю, что так выглядит одухотворенное лицо, а когда увидела первый раз, даже испугалась, – она смущенно улыбнулась.

– Настя, ты меня всё больше восхищаешь, – Маша восторженно смотрела на подругу, – такое возможно только с творческими людьми. Твоя способность концентрации на теме, мне кажется, поможет тебе сделать открытие в истории.

– Девочки, готовимся, – прервал хвалебную речь сестры Юра, – будем причаливать к берегу. На остров не поплывём, далеко, да и опасно может быть. Я знаю здесь одно чудесное место, где можно поставить палатку и разжечь костёр и где хороший клёв. Настя, ты рыбу на удочку ловила когда-нибудь?

– Нет, и даже не видела вживую, как это делается, – ответила Настя, обрадовавшаяся смене разговора.

Наловили рыбы, несколько рыбешек подловила Настя, «Увлекательный процесс!» – так отозвалась она о рыбалке; сварили ухи и с неописуемым восторгом её выпили – жидковата была; посидели у костра, много интересных тем обсудили, Юра веселил девушек и шутками, и анекдотами, а в завершение предложил спеть перед сном. Пели слаженно, над Волгой плыла тихая душевная русская песня, и разливалось тепло в груди Насти, туманились её глаза, и вновь ей привиделось лицо Ильи, она тряхнула головой, отгоняя наваждение. «Интересно, почему он мне вспоминается в последнее время так часто? Мы же с ним не виделись два года, он меня и не помнит, наверное», – она вновь тряхнула головой.

– Настя, ты чего мотаешь головой, устала? – спросил Юра.

– Да, спать уже хочется, – неожиданно для себя самой ответила она Юре и направилась к палатке, – спокойной ночи.

Настя уснула быстро, ей снился сон: яркий солнечный день, тепло, она в легком летнем платье стоит перед Исаакиевским собором лицом к фасаду, голова поднята вверх, и она читает надпись «Храм мой храм молитвы наречется». Слышится голос, зовущий её, она поворачивает голову и видит: от памятника императору Николаю I к ней идет человек с седой головой и длинной седой бородой, он подходит к ней и ласково говорит: «Как долго я шёл к тебе. Но дошёл, больше я никогда тебя не потеряю», – и протягивает к Насте руки. Она отступает от старика назад, а он улыбается и стягивает с головы парик, с лица бороду: «Испугалась, а зря!» – и смеётся. Перед Настей стоит Илья. Она улыбается, протягивает ему руки, они обнимаются, он крепко прижимает её к себе и ласково губами касается щеки… и Настя открывает глаза. Рядом с ней лежит Юра, он обнял её и прижал к себе, лежит тихо, кажется, не дышит. Настя пошевелилась, попыталась убрать его руку, он чуть отстранился от неё, а потом снова прижался к ней и рукой провёл по груди. От прикосновения к её груди руки Юры у неё напряглись соски, а внизу живота будто потянули, а потом отпустили невидимую струнку, струнка завибрировала, и разлилась приятная истома по телу. Испугавшись этих неведомых ей ранее ощущений, она резко отодвинулась от Юры, но свободного места было мало и они всё равно лежали рядом. Чтобы не шуметь и не разбудить Машу, она замерла и боялась шелохнуться, спиной повернувшись к Юре. Юра придвинулся к ней и ласково коснулся шеи губами, и новое потрясение испытала Настя: что-то твердое прикоснулось к её бёдрам, она пытается отодвинуться, но упёрлась в стену палатки, а Юра целует ей шею и шепчет: «Я люблю тебя, давно люблю тебя». Настя отталкивает его руки и выбирается из палатки. Прохладой веет от реки, небо светлеет, скоро рассвет. Она обхватила себя за плечи, подняла голову вверх и смотрела на поблекшие звезды, ей было холодно, по лицу текли слёзы, она тряслась от утренней прохлады и обиды на Юру и на себя. Её испугало, как тело откликнулось на ласку Юры, оно её предало – так назвала Настя свои физические ощущения, когда Юра её целовал и обнимал. Обиделась на Юру, что он ни разу не сказал ей о своих чувствах, полез с ласками в то время, когда она спала и была беззащитна! «Нельзя так вести себя с девушкой, которую любишь», – она мысленно посылала ему упрёк. Через некоторое время рядом с ней встал Юра, укрыл её своей курткой и тихо сказал: «Прости меня, Настя. Я всё испортил, но я сказал тебе правду – я тебя давно люблю, – голос его дрогнул, но он совладел с собой и продолжил: – Всё в твоих руках, захочешь мне поверить – продолжим наши отношения, не захочешь – я тебя пойму». Стоял рядом и молчал. Молчала и Настя. Она не знала, что ответить Юре: он ей нравился как человек, с ним было интересно общаться, он знал историю и литературу, мог интересно обосновать своё мнение о событии или произведении, его рассуждения и ей иногда давали подсказку. Но как мужчина он её не волновал, она его воспринимала всего лишь другом, тем более ей непонятна реакция её тела! Она ещё не знала, что мужчина и женщина могут дружить, но только тогда, когда у них нет друг к другу сексуального влечения, секс и дружба рядом не уживаются, но каким-то шестым чувством поняла: сейчас она теряет друга, но нужных слов у неё не было. Юра стоял позади Насти, она чувствовала спиной напряжение, с каким он ждал ответа. Молчание затянулось. Его нарушил он, обнял её: «Прости, я не буду тебе досаждать своей любовью», – развернулся и ушёл к воде. Настя смотрела ему вслед и плакала.