Бронислав и Сандер работали в больницах. Вместе с другими поляками они восстанавливали польскую гордость. Якуб был учеником в типографии отца, но большую часть времени проводил на политических митингах. Всех волновало будущее Польши, оказавшейся под правлением Советов, и это было понятно. Но собственный усталый мозг Аны мог думать только об одном – как вернуть детей матерям. Она устала от политики, устала быть жертвой перемен большого мира, но одно ей было ясно. Если они смогут вернуть хоть одного ребенка матери, Ана почувствует, что тот чудовищный ущерб, что причинили миру Биркенау и другие жуткие лагеря, начинает восстанавливаться. Как бы ей хотелось, чтобы одной из таких матерей стала Эстер.

Ана посмотрела на часы – почти полдень.

– Идите сюда, рабби.

Она взяла раввина под руку и повела по коридору к большому окну. Солнце заливало Петрковскую улицу. Повсюду шагали люди в яркой летней одежде. Они сидели в кафе, несли сумки с покупками домой или стояли и болтали с друзьями. А напротив больницы, на ступенях собора Святого Станислава, сидела Эстер. Она сидела в одиночестве и пристально всматривалась в толпу на Петрковской. В глазах ее горела мучительная надежда. На коленях лежал бейгл. Она крошила его пальцами, но не съела ни крошки. Ана указала на нее раввину.

– Она сидит здесь каждый день – ждет, что муж вернется и найдет ее. Здесь они познакомились. И здесь он сделал ей предложение.

– Как думаете, он вернется?

Ана вздохнула.

– Бог знает… Он был в Хелмно и бежал из горящего склада в самом конце войны. Но больше мы ничего не знаем. Мы с Эстер ездили в лес – вдруг найдется его тело… Но мы ничего не нашли…

Ана посмотрела на молодую женщину и вновь вспомнила ту страшную поездку. Они видели остатки деревянных бараков, места огромных печей, где сожгли множество тел жителей Лодзи, обгоревший кирпичный склад, откуда смог бежать Филипп. Они целый день прочесывали лес. Якуб даже взял у приятеля собаку. Но найти им удалось только колокольчики и кроликов.

Когда солнце опустилось совсем низко и поиски нужно было прекращать, Ана очень мягко сказала Эстер:

– Его тут нет…

– Наверное, это хорошо, – ответила Эстер, но по голосу трудно было поверить, что она так думает.

Ана боялась, что Эстер начинает верить в смерть Филиппа. Но кто бы мог ее в этом упрекнуть? Хелмно находился совсем рядом с Лодзью. Гораздо ближе, чем Аушвиц. Если они сумели вернуться за три месяца, почему не вернулся он?

– Он наверняка лечится где-нибудь, – твердила Ана, когда Эстер задавалась тем же вопросом, но надежда постепенно таяла.