– Ты должна приехать и навестить нас, когда все это кончится, – так Наоми сказала в самый первый день, когда они встретились в аду Биркенау. Она тогда даже поверить не могла в такой простодушный оптимизм.

– Ты думаешь, получится? – спросила она.

– Так или иначе, но обязательно. К чему думать о худшем?

Наоми оказалась права. Все действительно кончилось, Наоми действительно была дома и действительно приглашала Эстер приехать. Но она не могла уехать в Грецию без мужа. Эстер бездумно следила за белым облачком, скользившем над колокольней. Точно такая же погода была в этот день в 1939 году, но как только они с Филиппом поцеловались в первый раз, в ярко-синем небе появились темные, зловещие самолеты.

– Быстрее, – сказал тогда Филипп, хватая ее за руку и таща по ступенькам в собор.

Эстер уже не знала, был ли это счастливейший день ее жизни или самый несчастный. Этим вопросом она снова и снова задавалась в самые мрачные годы. Похоже, он будет мучить ее вечно. Стоило ли наслаждаться этим сладким счастьем, если отсутствие его причиняет такую боль? В лагере эмоции притуплялись – на первый план выходили чисто физические потребности. Но здесь, в Лодзи, где они встретились впервые, чувства не оставляли Эстер ни на минуту.

Она сунула руку в карман и вытащила письмо, найденное в спальне Аны на прошлой неделе. Нет, она не рылась в чужих вещах, да и к чему ей это. Она искала темную ленту, чтобы убрать волосы для работы, а письмо лежало прямо на туалетном столике, рядом со щеткой для волос. Но и тогда она не тронула бы его, если бы не печать на конверте: «Общество по розыску еврейских сирот». Устоять она не могла. Виновато прислушиваясь к каждому шороху в доме, Эстер вскрыла конверт.

Письмо оказалось от раввина Исайи Друкера, который ездил по Германии, разыскивая еврейских детей. Похоже, Ана попросила этого человека поискать детей с татуировками под мышкой, и он кого-то нашел. Пятерых, если быть точным, и это сверх тех трех, которых удалось найти во время предыдущей поездки. Но ни у кого на нежной коже не было номера 41400. Раввин приложил к письму фотографии, маленькие и расплывчатые, но достаточно четкие, чтобы разглядеть крохотные подмышки с вытатуированными ею номерами.

Эстер смотрела, смотрела, смотрела, пытаясь вспомнить, кто из матерей держал этих детей, когда она набивала зловещие номера на их мягкой младенческой коже. Все это было ради этого момента, когда после войны эти номера увидят и родители смогут разыскать своих детей. И некоторым это действительно удалось. Из письма было ясно, что Ана писала упорному раввину, что один ребенок – 51294 – действительно вернулся к матери в Белоруссию. Эстер изо всех сил старалась радоваться за эту семью, но чаще всего ей хотелось кричать и биться головой о стену от зависти.