Ей оставалось только надеяться, что чувство вины, смятение и вожделение смешаются в душе мистера Джонса в такой густой суп, что в итоге он не скажет и не сделает ничего.

В полдень, сидя за вышиванием в мастерской, Мэри немного запуталась с цветом нитки и ей понадобилось задать вопрос миссис Джонс. Однако хозяйки нигде не было. Обыскав весь дом, она поднялась в хозяйскую спальню и постучала в тяжелую дверь.

Изнутри слышались какие-то странные звуки – словно билась птица, попавшая в ловушку. Мэри постучала еще раз и, не дождавшись ответа, толкнула дверь.

Миссис Джонс скорчилась на полу. Ее лицо было мокрым от пота. Мэри быстро закрыла дверь и привалилась к косяку. Хозяйка подняла голову и попыталась что-то сказать, но так и не смогла выдавить из себя ни звука. Неужели она знает? О том, чем занимались Мэри Сондерс и ее муж прошлой ночью? Может быть, она нутром почувствовала измену и теперь это разрывает ей сердце?

– Вам дурно?

Молчание.

– Госпожа! Может, мне позвать миссис Эш?

Миссис Джонс яростно замотала головой. В следующее мгновение ее лицо как будто бы раскололось, как фарфоровая чаша, и из всех трещин сразу хлынули слезы.

Мэри присела рядом и попыталась поднять ее, потянуть к постели, но миссис Джонс приросла к полу, словно юбки не давали ей подняться.

– Кровь, – наконец выговорила она дрожащими мокрыми губами и повторила снова: – Кровь.

– Может быть, совсем немного, – поспешно сказала Мэри и вытащила из-под юбок ночной горшок.

На деревянном полу собралась лужица темной крови. Но в переполненном горшке плавало что-то еще. Мэри крепко прижала голову хозяйки к своему плечу, не столько ради утешения, сколько затем, чтобы не дать ей это увидеть. Миссис Джонс затряслась, словно в припадке.

«О господи, – подумала Мэри. – Неужели это сделала я?» Что, если это и есть гнев Божий? Но в таком случае он упал на неповинную голову. Она вспомнила подвал Ма Слэттери, Куколку, сжимающую ее запястья, красного червячка в помойной лохани. Но она была только рада избавиться от помехи, в то время как для миссис Джонс этот зародыш был дороже всех сокровищ на свете. Она еще крепче прижала мокрое от слез лицо к своей груди.

Миссис Джонс что-то сказала, но Мэри не разобрала слов.

– Теперь все кончено, – повторила миссис Джонс, когда она ее отпустила.

– Нет, – быстро возразила Мэри. – конечно нет. У вас еще есть время.

– Мне сорок три года, – безжизненно сказала миссис Джонс. – Я никогда не подарю мужу сына.

Пошатнувшись, она поднялась на ноги и подняла горшок. Мэри приняла его у нее из рук, как в любой другой день, но ей пришлось немного потянуть, чтобы миссис Джонс разжала пальцы.