Он тянет меня в середину зала, где стоит огромная чаша, похожая на купель для крещения.
– Зачем это? Зачем это, Сид?
Она заполнена водой до самых краев. Он хватает меня за волосы и окунает в нее лицом. Я упираюсь в бортики, сопротивляюсь, но тщетно. И вот я уже полностью в воде. Мужские руки не позволяют вынырнуть, но это не руки Сида. Чужие руки. Слишком большие. У Сида никогда не было таких рук. Мужчина что-то говорит и продолжает давить на плечи, погружая меня глубже в воду. Его не победить, я знаю это, как и то, что планеты крутятся вокруг Солнца, но все же пытаюсь.
Безысходность. Смертельное чувство безысходности. Они все видят, но не помогут. Он всесилен и вездесущ. В груди печет, пылает, разрывает. Мне не удержаться. Он хочет моей смерти. И он ее получает. Погружаюсь на дно.
Я просыпаюсь рывком и притягиваю к себе Августа, спящего в ногах. Он сопротивляется, мяукает, царапает руки, но мне нужно что-то живое. Бьющееся сердце под пальцами. Себя я живой точно не ощущаю.
4
4
Посещение религиозных собраний – одна из важнейших частей инициации. Раньше их проводили в третий вторник месяца, теперь – каждую неделю. Все горожане, достигшие шестнадцати лет, включая женщин, собираются в пристройке за церковью. Развитие, но не то, которого мы хотели с Патриком.
Мы с Робертом покидаем дом на закате. Умирающие лучи солнца окрашивают небо в кроваво-красный цвет, они выглядывают из-за угла дома с фиолетовой крышей, будто врата ада. Кто бы из них ни появился, надеюсь, он утащит меня с собой.
Роберт был у Доктора – сегодня он не вернется в этот мир. Он берется за ручки дверей, окованных железом, и мы входим внутрь. Скрип старых петель. Оцепенение. Я погружаюсь в оцепенение, тихо и неумолимо. Зал освещают свечи, как в моем сне. Скамей нет, все стоят на коленях на полу и ожидают, пока Йенс возьмет слово. У каждого свое место, и Роберт тоже знает свое. Я устраиваюсь рядом. Он мужчина и мой отец. Я его собственность, пока на меня не предъявил права кто-то другой. У северной стены стоит огромный деревянный крест, но распятого Иисуса на нем нет. Они в поисках нового?
Йенс проходит уверенным шагом на импровизированную сцену у креста.
– Я очень рад, что вы пришли. Здесь нет места ни злу, ни бесам, ни дурным помыслам. Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна. Давайте начнем вечер с молитвы.
Он складывает руки в молитве, прижимая кончики пальцев к подбородку. Только он способен это сделать – коснуться себя и ни порезаться, ни обжечься. Я помню, какова его кожа на ощупь: твердая и холодная, но прожигает так, что кровь стынет в жилах.