– Он не друг нам, Флоренс. Он предаст нас.

Я испепеляю его взглядом.

– Ты только усугубляешь.

– Да, знаю. Прости. – Он надолго замолкает. – Если бы ты не знала Сида, ты могла бы полюбить меня?

– Что за глупость… – ворчу я, с остервенением ломая ветку перед лицом.

– Ну так что?

– Наверняка мистер Прикли рассказывал вам, что у истории нет сослагательного наклонения.

Нил! Я помню, как пахла его кровь, как она капала на мою юбку.

– У тебя же хорошая фантазия.

Я резко останавливаюсь и упираюсь ему в грудь, не позволяя сократить дистанцию. Он все время норовит не оставить между нами ни дюйма.

– Я люблю тебя, Питер Арго, и ты знаешь это. Но, если ты скажешь еще хоть слово, я ударю тебя.

Мое признание выбивает у него почву из-под ног, но он находит силы двигаться дальше. Молча. Мы проходим еще около четырех миль и делаем пятиминутную остановку. Стереть ноги в кровь – не наша цель. Я сажусь на камень, а Питер на землю, прислонившись спиной к стволу дерева. Руки дрожат, но я пытаюсь скрыть это.

– Вот, – он протягивает мне варежки. Те самые колючие темно-зеленые варежки, связанные и присланные бабушкой на Рождество. Во рту пересыхает.

– Оставь себе.

– Согреешься.

У меня не находится сил сказать, что я дрожу не от холода, поэтому я беру их и надеваю. Когда-то в них были его руки. Его бледные руки с веснушками, которые тряслись, когда он пытался коснуться меня.

– Я взял перекусить, если хочешь.

– Нет. С полным желудком будет сложнее двигаться.

– Я сам готовил, – почти обижается он и достает из кармана мешочек с булочками.