Молли – моя маленькая девочка с круглыми глазами цвета неба и густыми пшеничными косами. Когда она родилась, я думала, что возненавижу ее, но стоило заглянуть в ее глаза, и я безвозвратно полюбила ее. Если бы не она, я сошла бы с ума, слетела с катушек, спятила точно. Я бы стала самым несносным подростком из всех возможных. Меня уже не было бы в живых, если бы в свое время я не почувствовала это призвание, эту ответственность – быть старшей сестрой.

Джейн была ей хорошей матерью, но я тоже. Да, я была ей матерью. Помню, как она плакала, когда у нее резались зубы, как засыпала за обеденным столиком, хотя минуту назад уверяла, что ни за что на свете не ляжет в кровать, как я целовала ее разбитые коленки и утирала слезы, как заставляла пить горький сироп, когда она болела. Я помню все. Я знаю ее. И она сильнейший человек из всех, кого я встречала. У нас не было денег, и она никогда не канючила сладости и игрушки. Не требовала большего.

Она пережила смерть матери, не проронив ни слезинки.

Она позволила мне стать другом парня, которого любит.

Она просила за меня у Йенса, хотя злилась на меня.

Она пережила насилие, но никому не сказала об этом.

Она до смерти боится Йенса, но пошла к нему в руки и убедила, что любит его, чтобы поддержать наш план.

Моя малышка сделана из стали. Мне так жаль, что я вынудила ее надеть эту броню. Мне так жаль…

– Она лучше всех. Но я никогда не говорил ей об этом. И, возможно, уже не скажу.

– Скажи мне.

Он тяжело выдыхает и устремляет взгляд вдаль.

– Я не знаю… Она… Она выросла у меня на глазах.

– Как и ты у нее.

– Я помню день, когда в Корке отключили электричество. Это не было неожиданностью. Мы знали, что так будет. Но ту ночь я пролежал без сна. Я всегда сплю в темноте, но осознание того, что света больше не будет, выжигало мой мозг. Утром мы отправились на службу. Я был ужасно уставшим и измотанным. И не было ничего особенного в том дне – все те же серые лица, и я был серым. А потом в церковь вошла Молли. – Его лицо становится таким красивым, таким одухотворенным, таким… влюбленным. – Она не улыбалась, но… светилась. Клянусь, от нее шел свет. В ту минуту я уверовал. Она и Бог стали одним. Она была Богом. Она есть Бог. – Его лицо озаряется пониманием, и это приводит его в испуг. Он обращает взгляд на меня. – Знаю, глупо…

– Нет. – Это звучит как признание в любви. – Скажи ей это, когда вы увидитесь.

– Если…

– Когда. – Я очищаю рот и руки от крошек и встаю. – Идем. Нельзя рассиживаться. Чем дальше уйдем, тем больше у нас будет маневра после того, как нас схватят.