А Александрийский столп по-прежнему вонзается в бледное небо, за адмиралтейской иглой подразумевается нерушимый конь, под копытами которого вот-вот издохнет (но не издох) символический змий, кони Клодта по-прежнему на посту — на мосту, напротив Исаакия гарцует Николай Павлович, и даже третий Александр гарцует, припрятанный, правда, в укромное место; по Невскому вдоль рестораций шныряют незнакомки (Невский тоже переименовать не удалось)… Однако великое минувшее воинство не смогло предотвратить блокаду; ведь это сколько энергии страдания пропало даром… да нет, недаром, нет, астральные тела опоясали город и не пустили иноземца. Но вот, пожалуйста, мусор (не мытьем возьмем, так катаньем), зловонные залежи возле Эрмитажа. Екатерины на них нет, вышла бы на крылечко, топнула ножкой, мусорщики ринулись на приступ, запела флейта, грянул барабан, кавалергарды бодро в марше прошли под аркой Генерального штаба в небытие, в незабвенное Царское спасать некую семью. Не пошли и не спасли. «Самовластительный злодей! (со школы застряло) Тебя, твой трон я ненавижу, твою погибель, смерть детей с жестокой радостию вижу». Эк ведь отозвалось-откликнулось через сто лет! Но у него же: «Ура, наш Царь! так! выпьем за Царя!» Это называется «два полюса славянской души». А не отрекайся, сам виноват — миропомазание (Дар Духа Святого) перестает действовать и защищать, отреченье обрекает на подвал (на подвиг) и тебя, и детей твоих, и народ твой, и церкви твои, без которых, конечно, дышится легко и свободно — одической «Вольностью» (Вэлос проходил мимо Казанского собора в плаще черной кожи, длинном, до сапожек на высоких каблуках, и был почти нормального роста). Налево пойти — Храм «на крови», далее прелестный Летний, да изнеженные блаженно-безразличные боги и герои с зимы заколочены. Направо пойти — на Сенную взойти, где студент (тоже Халтурин в своем роде), избавившись от топора, припадал к земле… теперь особо не припадешь, и дело не только в асфальте и в автомобилях — народ не тот: радикулит, ревматизм, артрит, люмбаго, остеохондроз… припадет и не встанет. Климат — сквозняк, озоновые дыры, мутация свищет и почва нервная. Наконец прямо пойти — к Московскому вокзалу прийти.

Ночью в двухместном купе нижний попутчик заворочался и застонал. Вэлос поинтересовался профессионально:

— Остеохондроз?

(Да уж так оно и есть! Вступает в позвоночный столб и не отпускает, вонзается в мозг до галлюцинаций и бреда.)

— Злоупотребляете умственной деятельностью?

— Критик.

— Ага. Вы были сегодня на погребении.

— Был, был. Зачем? Почему? Не понимаю. Пер в гору как бронепоезд…