— …отмучился, а особо Нинку жалко — в тридцать три года с тремя детьми…

— Похороны завтра? — уточнила Фаина заинтересованно.

— Завтра. У нас под «Путем Ильича», с отцом рядом. Власти разрешили. Вот говорила я тебе, Петь, насчет краски на оградку, может, голубую…

— Сказано: достану и покрашу.

— Кто у вас там похоронен? — спросил Кирилл Мефодьевич.

— Сын, — Мария перекрестилась. — Убит врагом народа.

— Шпионом, — поправил дядя Петя ядовито, двойняшки весело переглянулись. — Во до чего додумались! Это уж под конец, когда все перебрали.

— И на чем была основана эта версия? — опять спросил Кирилл Мефодьевич.

— Пуля от немецкого пистолета. Им тогда шпионы снились, а после войны трофейного оружия…

— В каком году произошел несчастный случай? — перебил Павел Дмитриевич.

— Ни хрена себе «случай»! Прямо в сердце…

— Ладно, убийство.

— В пятьдесят седьмом.

— Марка пистолета?

— Парабеллум. Да его не нашли, ни черта не нашли. А чегой-то вы интересуетесь?

— Я помню это событие. Как раз был в Милом, мне рассказала молочница.

Митя слушал напряженно, старый сюжет дополнялся убедительными подробностями, однако не хватало главной: пуля из далекого прошлого, с Галицийских полей, рурских заводов, безумного Смольного, древнего Кремля, через революции, контрреволюции и войны разорвала сердце Павла — но причем здесь я?.. Словно послышались шаги из сна за окном без стекол, повернул голову: в плакучих березовых ветвях, во влажно-оранжевом дивном граде стоял Вэлос и смотрел серьезно, без улыбочки. Митя поднялся с койки (он был уже наготове, в гражданском — в ожидании жены), прихватил с тумбочки сумку и пошел…

— Палыч хороший, — сказал вслед Андреич умоляюще. Возглас мамы:

— Сынок!

— Я сейчас! — он обернулся с порога. — Я вернусь.