– Это же все тебе преданные люди?.. И всех на тот свет отправил?

– Значит, такова судьба.

– Для тебя они были лишь пешки.

– В моей игре цель стоила средств.

– Чем же тот крест архиерейский тебя приманил, ведь ты даже сыну своему не поверил и в это логово попёрся его искать? Думал, здесь спрятал крест Аркадий Викентьевич?

Дзикановский поднял было голову, сверкнул глазами, но не проронил ни слова.

– Ты в руках-то его держал?.. Чудеса его наблюдал? Видел хотя бы?

Дзикановский горько покачал головой.

– По всему свету ты за ним гонялся. Надо же, в Коми – тьмутаракань тебя носило!

– Рыться сейчас начнёте?.. Дайте хоть спокойно умереть.

– Значит, прав я, – Федонин на нас с Донсковым глянул. – Всех обвёл вокруг пальца Дмитрий Филаретович Семиножкин. Он надёжно схоронил где-то крест Митрофана. Нас по ложному следу пустил. Только кому тот крест теперь достанется? Уж не Серафиме ли его?

Дзикановский хотел что-то сказать, дёрнулась его рука к Федонину, но упала словно плеть, а сам он привалился к спинке дивана без чувств, и голова его поникла.

– Отошёл, что ли? – наклонился над ним Федонин, поморщился болезненно, отодвинулся с брезгливостью от Дзикановского.

Донсков схватил его руку, начал искать пульс; но скоро остановился:

– Кончился тайный агент.

Глава IV

Глава IV

Я наконец выпроводил Сурова и со всех ног помчался к Колосухину, куда минут пятнадцать – двадцать назад отправился Федонин, так меня и не дождавшись. Нам предстояло подготовить доклад Игорушкину по результатам завершения следствия по делу Семиножкина.

Когда я зашёл, старший следователь разговаривал с заместителем прокурора области совсем на другую тему. Коварный подследственный Змейкин, неделю знакомившийся вместе с адвокатом с материалами своего уголовного дела, заявил, что собирается писать ходатайство: с чем-то он не соглашался, кого-то просил установить, дополнительно что-то уточнить. Одним словом – Змейкин, подобный тому злодейскому змею, затевал новую халабуду – срок содержания в следственном изоляторе под стражей так и так входит в срок отбытого наказания, который ему ещё назначит суд, а торчать в «Белом лебеде» – роскошь по сравнению с зоной. Вот он и издевался; так что оба собеседника были не в себе и даже не заметили, как я вошёл.

– Проводил наконец журналиста? – спросил Федонин, отвлёкшись наконец и на меня.