Из поезда по ту сторону перрона выезжает коляска с безногим попрошайкой в военной форме. На коленях он держит табличку с надписью «ПАМОГИТЕ ВЕТИРАНУ АВГАНА», но я никак не могу разобрать его возраст – так изуродовано морщинами и мелкими шрамами его припухшее лицо. Соответственно, не могу прикинуть – может ли он быть ветераном чего-нибудь. Доехав до середины станции, он смотрит издалека на стоящего в сторонке Гаджи. Тот опускает взгляд на часы, что-то прикидывает, а затем кивает «афганцу», и он подкатывается к другой стороне станции, чтобы поехать в обратную сторону.

– Он реально афганец? По возрасту похож, – интересуюсь я у Гаджи, когда тот подходит сообщить, что на следующем поезде я должен уехать.

– Ну, да. Солдат ближнего фронта,– смеется мой куратор, с фанатизмом жуя жвачку.

– То есть?

– Торчок коаксиловый. Пустил песочек в ногу как-то. Не пронесло. Вот и пришел к нам.

– Ну, понятно.

– Ему и двадцати пяти нет.

Молча киваю и обнаруживаю, что мой поезд подошел. Я захожу в вагон и тут же вижу там Гришу – того самого, с которым еще, казалось бы, недавно работал в одной фирме. У него синяк на лице, и весь его болезненный вид выдает его дерьмовое по неопределенным причинам состояние, но показаться ему сейчас и в таком виде я просто не могу. Несмотря на объявление о том, что двери закрываются, я делаю рывок назад и едва не падаю, когда левый костыль выскальзывает из руки и оказывается в вагоне поезда. Я беспомощно смотрю на костыль, затем на Гаджи, а затем решаюсь присесть на одной ноге, чтобы выдернуть костыль наружу, и все-таки успеваю это сделать в последний момент. Поезд уходит, а я пытаюсь подняться из крайне неудобного положения.

– Ты че творишь?! – вопит Гаджи, помогая мне, вопреки своим манерам, встать на костыли.

– Там это… – быстро пытаюсь что-нибудь придумать. – В общем…

– Что?!

– Мент там был. Даже двое. Они на меня сразу покосились. Я решил – не стоит соваться.

– Ты дурак совсем? Вообще тупой? Еще раз так сделаешь – я тебя под поезд кину, усек? – глядя прямо мне в глаза, рычит Гаджи.

– Да. Но менты…

– Мне насрать на менты! – мой куратор хватает меня за горло и слегка придушивает. – Я тебе сказал. Еще раз – сдохнешь. Понял?

– Понял.

Иногда я даже радуюсь тому, что Гаджи не умеет нормально строить предложения. Могу себе представить, сколько лишнего пришлось бы выслушивать от него, знай он русский хоть немного лучше.

Вечером очередного дня на выходе из метро в Рыбацком начинает происходить нечто невнятное. Высокий коротко стриженный молодой парень с широкой челюстью, его напарник в очках с выстриженными висками и еще двое – парень и девушка, стоящие, вроде как, на подхвате, начинают оттеснять Гаджи в сторону и угрожать ему полицией, тюрьмой и еще невесть чем. Параллельно они что-то пытаются втолковать мне и часто повторяют «У тебя есть альтернатива» – не знаю, почему, но мне все это чертовски не нравится. Мне вообще не нравится, в последнее время, все организованное, групповое, ведомое лидером. Доверяться доброхотам одной организации после того, как дал себя поиметь сотрудникам другой – не самое разумное решение. Более того, суета, в которой все это происходит, вынуждает меня рискнуть побежать обратно в метро, но на костылях по лестнице особо не побегаешь. Видимо, у страха, вызываемого у меня этой странной компанией, глаза гораздо меньше, чем у оцепенения, вызванного непониманием ситуации. Из-за спин активных ребят, все еще пытающихся мне что-то торопливо объяснять насчет свободы и совести, я вижу, как Гаджи кому-то звонит, и что-то мне подсказывает – быть беде.