— Не скрою, так получиться вполне может. Но поэтому и требуется зафиксировать как можно больше, иметь в архиве широчайший спектр документов. Все их методики так или иначе похожи друг на друга, что-то по аналогии да сходству непременно отыщется. И это не «авось — небось», а уже вопрос статистики.

По приезде в д’Отёй они поднялись на борт «Александра II Освободителя» и из-за позднего часа договорились продолжить разговор следующим днём. Впрочем, экспедиционные команды только-только собирались в очередной рейс до Выставки, его же — отдыхала, так и оставалась резервом по особым поручениям и некоторые благоприятные для полётов ночи пропускала. То было обычно впустую, но уж если что и случалось, то рассказывать об этом было никак невозможно. В частности, не далее как в двадцатых числах пришлось заниматься обыском отдела Рачковского в русском же посольстве и эвакуироваться, — с доставкой-то проблем не было, а вот уход уже могли заметить и задать неприятные вопросы, — на своих двоих, усиленных пневопружинными механизмами, оставившими на крышах пары соседних зданий отметины, о происхождении и виде которых ещё непременно пойдёт молва, породив страшилку для детей и пьяниц. Государственные и частные учреждения, поиск документов и наблюдение из темноты — Михаилу начало казаться, что это уже была проверка новой концепции применения экспедиционных отрядов, не особо ему приятной.

А пару дней назад он осмелился в подобной манере вломиться уже в каюту к Дмитрию Ивановичу, пока тот отсутствовал. Михаилу нужно было покончить с одним вопросом. Но всё больше он убеждался, что это не его ума дело. Среди бумаг на столе он нашёл чертежи некой итальянской винтовки авторства капитана Чеи-Риготти, рассчитанной под несколько необычный для такого оружия патрон 6,5 × 52 мм и… «Стрельбу очередями, не уступающую пулемётной? До девятисот выстрелов в минуту?!» К чертежам был приложен доклад о том, что испытания не были признаны успешными ввиду большого количества осечек и сбоев при экстракции гильз, но Михаил сразу прикинул, что это решаемые проблемы и уменьшение калибра было верным подходом. Просто это был слишком скоропалительный ответ — не только в переносном смысле, но отныне ещё и в буквальном — на милитаризацию великих держав. Обнаружил он и наспех начертанную почерком Дмитрия Ивановича записку: «До чего бестолковая, безумная, ужасающая автоматизацией и промышленного масштаба смертоубийств война нас ждёт!»

Но искал он не это. «Хм, а вот это, кажется…» Нашёл. Что-то, больше напоминавшее подготовительные материалы для мемуаров, нежели планы и руководства — разве что для будущих поколений. «Заветные мысли». Раздел, естественно, о промышленности. Промышленности, «которой нет ни у каких животных, то есть она как государственное устройство и как наука составляет одно из сложных и высоких по значению людских изобретений. Она же стремится всеми способами приноровиться к прочим наукам, а ей сверх идеальных её целей показывает чисто реальные, поэтому науки, так сказать, дружат с промышленностью, и они совокупными усилиями хлопочут, как могут, об „общенародном благе“. Она, умножающаяся с возрастанием количества и качества потребностей, вызывает рост „изобретательности“, то есть нахождения новых способов удовлетворения старых и новых потребностей с наименьшею затратою всякой работы и труда — иными словами, с наибольшею дешевизною. Удовлетворяя реальным общественным потребностям, в то же время отвечает и личным, потому что участие в ней свободнее, чем в большинстве иных дел людей, и потому еще, что в ней необходимо участие множества лиц с разнообразнейшей подготовкой и со всевозможными склонностями, это сочетание общего с личным более всего делает промышленность делом передовым или прогрессивным, а более промышленные народы — наиболее сильными во всем отныне и впредь». Не совсем то.