— Да, вот теперь узнаю вас тогдашнего. Помимо времени Директората, что позвольте назвать Эоном, есть и Хронос, момент которого действительно простирается в мир горний, но также и в мир хтоний. И, хм-хм, сущность всё более предпочитает давление глубины, обволакивающее и искажающее. И не так далёк тот день, когда момент переполнится, и она попробует перейти в следующий. Что нас тогда ожидает? Это укрыто даже от меня. И вот мы подошли к сути того эксперимента. Блез всегда мог убить её — и сейчас можешь, слышишь? — без фатальных последствий для остальных. Но вместо этого решил обнулить, опустошить, вычистить момент, настоящее, в коем она покоится. Не захотел или страшился узнать, какой она станет в моменте новом. Ну, какое такое знание ты унаследовал от Градлона, а?

— То есть… То есть кто-то и в самом деле создал протез тела-скриптора? Лишённый истории, что записывал бы её с чистого листа? И вы тогда вносили ложные регистрации, расшевелившие тело-скриптор, чтобы осводобить место для подключения этого протеза?

— За годы в архиве черви тронули, похоже, не только книги Алоиза. Но я рад, что есть светлые головы, — в прямом и переносном смысле, — способные восстанавливать концепции по неполным источникам. Всё верно. Да только о том я узнал незадолго до эксперимента: всё-таки в иерархии я был на две ступени ниже Блеза и Атанасиуса. А, вы и об этом не знали. Да, консулов должно быть двое. А не один, предпочитающий доверительно-замыкающее обращение «папá». Последствия диктаторской власти, стягивающей информационные потоки на себя и выступающей их единственным распределителем, вы и сами видите, — и Игнациус поводил ладонью по черепу стоявшего на коленях так, как обычно гладят набалдашник трости.

— Так и что же вы намерены сделать с сущностью и её временем?

— Ох, никто ему так и не скажет? Позвольте мне. Называйте её Дахут. И она сущее проклятье — и для города, что погубила, и для города, что посмел наследовать ему, впитал его гибнущее величие. Гибнущее по её вине. И вы верно догадываетесь, что Хронос, несмотря на бесконечность, бесконечен подобно уроборосу. Это время мифов, мифического сознания. Только цикличное не двухмерно, — не считая самого измерения времени, — но трёхмерно. Спираль, в которой каждый новый виток — новый момент, отстоящий от предыдущего и различающийся с ним, заполняемый телесным…

— Вы отвлекаетесь от вопроса: вы её убьёте, а дальше что? Не займёте ли её место? Не стремитесь ли распространить этот Хронос? Выплеснуть его за пределы тела-скриптора и сиренариума?