– Я мечтал бы об этом, милый мальчик, будь в подобных мечтах хоть какой-то смысл. – Лайонелл слабо пожал плечами. – Увы! Остаётся только следовать заветам моих любимых стоиков… Меня ожидает очень тяжёлое время, Дикки. Медленное и трудное умирание. Молю Бога, чтобы он дал мне силы умереть достойно!

«Смысл? Ещё какой смысл, дорогой Лайонелл!» – Ричард чувствовал острую радость, несмотря на всю её неуместность в такой момент. Хотя почему неуместность?! Стэнфорд очень тепло относился к Генри Лайонеллу, почти любил его. И вот Ричард осознал, как и насколько он может помочь своему старшему другу и опекуну. Ещё бы Ричарду не радоваться!

«Великий Боже, какое счастье, что я прихватил с собой немного препарата! – думал Дик, автоматически отвечая на расспросы Лайонелла о лондонской жизни и дальнейших планах. – Словно подсказал кто! Я отплачу вам за всё добро, которое вы делали мне. Вам больше не придётся страдать, дорогой Генри, вы не совершите никакого греха и умрёте чудесной смертью. Богом клянусь, я даже немного завидую вам, милый мой друг!»

Ричард провёл с мистером Лайонеллом весь день. Он очень сердечно распрощался с больным адвокатом, правда, скорейшего выздоровления ему желать не стал. Не было никакого смысла в пошловатом лицемерном сюсюканье. Ричард знал – в этом мире он уже никогда не встретится с Генри Лайонеллом, и совершенно не огорчался из-за этого. Стэнфорда переполняла радость и чувство выполненного долга: на этот раз его панацея досталась более чем достойному человеку! И его препарат принесёт то, ради чего он был создан: награду и освобождение.

Добавить несколько капелек раствора в бутылочку с успокаивающей микстурой, которую мистер Лайонелл принимал на ночь, оказалось делом до смешного простым. У Дика было искушение дождаться результата: Лайонелл предлагал ему переночевать и отправиться в обратный путь следующим утром, но, после некоторого размышления, Дик отказался. Зачем? Он и так прекрасно представлял себе, что случится в доме мистера Генри Лайонелла этой сентябрьской ночью.

Да и не мог Ричард ошибиться. Конечно, барристер и королевский юрисконсульт Генри Лайонелл был фигурой масштабом помельче баронета Соломона Спенсера Овертона, и лондонские газеты о его кончине, последовавшей в ночь с шестого на седьмое сентября, не упомянули. Некролог опубликовала только «Гулльская вечерняя почта»…

И ещё трое человек свели за последующие три месяца короткое знакомство с панацеей. С известными результатами, которые Стэнфорд предвидел заранее. Ричард неплохо знал всех троих, хорошо относился к ним и дал им препарат из чисто гуманных соображений, приблизительно так же, как Генри Лайонеллу. Да, хоть цели и побуждения Ричарда во многом изменились, он по-прежнему желал людям блага! Нет, Дик ни в коей мере не считал себя убийцей, отравителем. Как раз наоборот – лекарем человеческих душ! Разве его панацея яд?! Яд – это нечто, вредящее человеку, вызывающее болезнь или смерть. А препарат Дика нёс душевное оздоровление и новую жизнь, добрую, счастливую и гораздо более полную, чем привычная жизнь в обыденной реальности. Да, эта новая жизнь тоже заканчивалась физической смертью, но что с того?! Это – закономерный и неизбежный конец всякого существования. Но разве души этих троих людей, как ранее души Соломона Овертона и Генри Лайонелла, не стали лучше и чище, не вознеслись к своему Творцу? Так о каких убийствах может идти речь?