Медрано с порога жестом показал, что пить не будет.

— Надо еще раз вызвать врача, — сказал он. — У мальчика температура почти сорок.

Метрдотель подошел к телефону и набрал номер.

— Все-таки выпейте немного, — сказал Лопес. — Холодновато стало.

— Нет, дружище, спасибо.

Метрдотель обернулся к ним, лицо его было озабочено.

— Он спрашивает, была ли рвота или судороги.

— Нет. Скажите, чтобы он пришел сию же минуту.

Метрдотель что-то сказал, выслушал, снова сказал. Раздосадованный, повесил трубку.

— Он не сможет прийти скоро. Сказал, что надо удвоить дозу лекарства из тюбика и через час снова измерить температуру.

Медрано подбежал к телефону. Он знал, что номер пять-шесть. Набрал номер, в то время как Лопес, облокотясь на стойку, сверлил глазами мэтра. Еще раз набрал.

— Очень сожалею, сеньор, — сказал мэтр. — Обычное дело: они не любят, чтобы их беспокоили в это время. Занято, так ведь?

Медрано, не отвечая, переглянулся с Лопесом. Они вышли вместе, и каждый пошел к себе. Заряжая револьвер и набивая карманы патронами, Лопес случайно глянул в зеркало и показался себе жалким и смешным. Но все равно лучше, чем мучаться бессонницей. Подумав, надел темную куртку и сунул в карман еще одну пачку сигарет. Медрано ждал его в коридоре, штормовка придавала ему спортивный вид. Рядом стоял сонный, со всклокоченными волосами Атилио Пресутти и удивленно хлопал глазами.

— Я рассказал все нашему другу, чем больше нас будет, тем больше у нас шансов добраться до радиорубки, — сказал Медрано. — Сходите за Раулем, и пусть захватит кольт.

— Надо же, а я оставил ружье дома, — сокрушался Мохнатый. — Знал бы, с собою взял.

— Постойте здесь, подождите, — сказал Медрано. — Я сейчас вернусь.

Он вошел в каюту Клаудии. Хорхе дышал тяжело, вокруг рта легла синеватая тень. Говорить было не о чем, они приготовили лекарство и заставили его проглотить. Хорхе вдруг, словно только что узнал мать, обхватил ее руками, захлебнувшись в плаче и кашле. У него болело в груди, болели ноги, во рту было странное ощущение.

— Все пройдет, все скоро пройдет, маленький львенок, — сказал Медрано. Опустившись на колени возле кровати, он гладил Хорхе по голове, тот отпустил Клаудиу и, застонав и что-то бормоча, снова вытянулся на постели.

— Болит, че, — сказал он Медрано. — Ты не можешь дать мне лекарство, которое сразу вылечит?

— Ты его только что принял, милый. А сейчас вот что: ты заснешь, во сне увидишь осьминожку или кого больше захочется, а часиков в девять проснешься и будешь чувствовать себя уже лучше, а я приду и буду рассказывать тебе разные истории.