С ловкостью кошки он выбросил вперед левую руку и схватил за горло пытавшегося его обчистить негодяя. Другой рукой он выхватил из–за пояса кинжал, острие которого приставил к груди вора.

— Ты поступаешь плохо, цыган, — процедил он сквозь зубы, грозно посмотрев в лицо вора. — Обкрадывать спящего грешно и… — Он слегка нажал кинжалом на грудь злоумышленника. — …Смертельно опасно!

— Прости, господин, — пробормотал испуганно цыган. — Мне есть нечего, — захныкал он жалобно. — Не со зла я, а от безысходности.

Нага ослабил хватку. Но как только цыган пошевелился, быстро поднес лезвие кинжала к его горлу.

— Ты не из тех цыган, что встали табором у Менового двора? — Да.

— Откуда пожаловали?

— Из Сакмарска.

— Колдуньи в таборе есть?

Цыган замялся, но как только острие кинжала укололо горло, тут же ответил:

— Да. Две.

— Настоящие?

— Да.

— Не врешь?

— Нет.

Нага медленно убрал кинжал обратно в ножны и вытянул из кармана кошель. Он поднес его к заблестевшим алчным огнем глазам цыгана:

— В нем пятьдесят золотых монет. Для тебя, пес, это целое состояние!

— О да, господин, — выдохнул тот, будучи не в силах отвести взгляд от кошелька.

— Так ты хочешь, чтобы эти деньги достались тебе? — спросил Нага.

— Хочу, господин, — срывающимся голосом ответил цыган.

— Завтра в полдень приведешь колдунью в шляпный салон — и десять золотых твои.