— Если хочешь остаться без башки, то поезжай, — ухмыльнулся Ергаш. — Скатертью дорога, племянничек!
— Я убью тебя! — истерично взвизгнул юноша, рванул из ножен саблю и замахнулся на своего дядю, которого считал прямым виновником свалившейся на них беды. — Это ты приволок за собой нечестивцев, пес безродный!
Ергаш взялся за торчавшую из–за пояса рукоять пистолета и резко оборвал:
— Полегче, сосунок! Казаков не я привел, а кто–то из моих воинов, плененных ими. А я просил твоего отца дать мне воинов. И ты мою просьбу слышал. Если бы внял Юсуп моим просьбам, и сам бы жив был, и казаков в степи порубили…
Сияркул посмотрел в сторону разгромленного аула, убрал саблю и заговорил дрожащим голосом:
— А хоронить? Как хоронить отца будем?
Он не находил слов. Слезы ручьями полились из его глаз. Ергаш придержал танцующего под собой красавца коня:
— Не время сейчас. Не можем же мы идти под казачьи сабли!
— Я пойду. Я найду его! — закричал Сияркул. — Мне не страшны казачьи сабли!
— Глупо, зря голову подставляешь, — вздохнул Ергаш, которого нисколько не тронули слезы племянника.
— Чего же ты предлагаешь?
— Уходить. И чем быстрее, тем лучше!
— Если так хочешь, то убирайся, спасай свою никчемную шкуру, трус, — бросил гневно ему в лицо Сияркул. — А ты, Ирек? — Он посмотрел на трясущегося брата. — Ты со мной, брат мой?
Толстяк попятился и поспешил спрятаться за спину дяди.
— Будьте вы прокляты, трусы и предатели! — в сердцах воскликнул убитый горем юноша и запрыгнул на коня.
С трудом сдержавшись от вдруг возникшего желания немедленно зарубить племянника, Ергаш злобно ухмыльнулся и хриплым голосом сказал:
— Не разбрасывайся проклятиями, выкидыш собачий, они могут вернуться!
Сияркул пришпорил коня. Слезы душили юношу. Он взмахнул плетью и поскакал в гибнущий аул навстречу своей смерти. Никто из оставшихся в живых воинов его отца не последовал за ним. Сияркула проводили лишь полными сожалений взглядами.
— Ишь, вояка, — угрюмо высказался ему вслед Ергаш. — Когда на небеса отправишься, передай мой поклон отцу и Аллаху, глупец!
* * *