Прошло уже два часа, как Андрей уехал в Сокольники, чтобы встретиться с Шадриным, поблагодарить его и передать приглашение отца зайти к нему на работу.

Богданов прислушивался к каждому хлопку лифта.

«Дьявольская натура… — припоминал Богданов встречу с Шадриным в районном отделении милиции. — Ни один нерв не дрогнул на лице, когда увидел меня. А я… растерялся. Хорошо, что он сразу ушел».

Богданов подошел к окну и, следя за потоками легковых машин, проносившихся внизу, взглядом искал свою, черную, которая должна у табачного киоска повернуть под арку, во двор.

«А что, если поговорить с ним по душам, начистоту? Поймет же он, наконец, что я хочу ему только добра. Тем более после такого случая с Андреем. Неужели мытарства не сбили с него спесь и он все такой же фанатик, каким был два года назад? Неужели неудачи и нужда не сломили в нем упрямство, с которым он будет вечно ходить в синяках и шишках?»

Богданов стоял у окна и уже больше не искал взглядом черную машину, которая должна свернуть под арку. Он думал о Шадрине. Где-то, в какой-то извилине души просыпалось сознание вины перед ним.

«Направлю его следователем к Орлову. Мужик покладистый, молодых любит, характер у него золотой…»

Богданов отошел от окна, услышав, как громко хлопнула дверь лифта. В коридоре раздались два коротких, как точки, звонка. Так звонил только Андрей.

Богданов открыл дверь.

Ростом Андрей, как и отец, высокий. Чтобы не встретиться с сыном взглядом, Богданов смотрел куда-то через плечо Андрея. Уступив сыну дорогу, он молча прошел следом за ним в кабинет. Андрей снял фуражку, положил ее на журнальный столик и, расстегнув верхнюю пуговицу морского кителя, сел в кресло.

Богданов пошутил:

— Никогда не клади фуражку на стол. Плохая примета.

Андрей на шутку не обратил внимания.

— Говорят, деньги не будут водиться, — не дождавшись ответа, сказал Богданов, стараясь по лицу сына понять, какой была у него встреча с Шадриным.

Андрей молчал. Таким сосредоточенно-углубленным в свои мысли Богданов редко видел сына.

— Встретил?

— Встретил.

— Поговорили?

— Да.

Андрей не смотрел в глаза отцу. В душе его шла какая-то внутренняя работа.